в седле ты держишься лучше?
– Лучше тебя держаться не сложно, – Ольшанский как мальчишка, тут же закусывает удила. Боже, как ему не терпится со мной помериться хоть чем-нибудь, аж смешно. Да, достал я тут не только Вику. И это ведь Ник еще не знает ни о чем. Ни о поцелуях у Викиного подъезда, ни о моих методах ведения переговоров. Знал бы – уже бы, поди, от бешенства собственную челюсть проглотил.
Я закатываю глаза, красноречиво и без слов обозначая, что брехать каждый может, а ты пойди и оседлай Милорда, этого манерного стервеца, которого я с утра окучивал, налаживая хоть какой-то контакт. Чтобы не просто сесть и кружок проехаться по леваде, а поработать в нормальном режиме.
Да, конь был вполне коммуникабельный. Но под незнакомыми наездниками начинал заплетаться в уже знакомых конечностях, поэтому мы и знакомились – и между собой, и с ногами Милорда, оба сразу и в торопливом порядке, но все вышло неплохо.
Еще бы знать, понравилось ли Машутке наше с Милордом выступления. Мне показалось, что даже очень…
– Может, поспорим, раз уж ты так в себе уверен? – Ольшанский никак не может уняться – впрочем, оно и понятно. Я тоже никуда со своего места испаряться не спешу. – Это, конечно, не равно тому, чтоб дать тебе по морде, но мне все равно очень хочется поставить тебя на место.
Такое ощущение, что ты до этого дорос, Ник.
Я склоняю голову набок, разглядывая своего противника. Судя по глазам, он что-то задумал. Я был бы очень в нем разочарован, если бы этого предвкушения не было. В конце концов, когда соперник не может продумать линию своего поведения хоть на пару шагов вперед, играть с ним становится неимоверно скучно.
– Ну, и на что мы спорим? – скучающе уточняю я. Так, будто я по-настоящему заглотил его наживку.
– Если я выиграю, ты к черту свалишь из «Артемиса», – у Николая в глазах полыхают костры, и я даже знаю, для кого их развел, – прямо сегодня. В течение часа.
– Встреча с Такахедой завтра, – напоминаю я ехидно, – и мне, как и тебе, уже отлучаться отсюда нельзя.
– Значит, запрись у себя и не вылезай на божий свет, – Ольшанский спохватывается быстро, – чтобы не портить настроение ни Вике, ни Маше, ни мне.
– А если я выиграю, то ты запрешься? – насмешливо парирую я, прищуриваясь. У Ника дергается край рта. Кажется, он в своем выигрыше совершенно не сомневается, но все-таки на такую ставку не согласен.
– Это не одно и то же, – вполне ожидаемо взбрыкивает Ольшанский, – со мной приехала Вика.
– Так что, оставишь мне этот плацдарм, если налажаешь? – ухмыляюсь я, а сам краешком глаза замечаю Вику, все-таки выходящую из дальней конюшни. И Машутка с ней. Так, надо бы ускориться в уламывании этого ишака.
– Облезешь, – Ник оказывается не настолько азартен, хотя я не всерьез предлагал именно эту ставку. Даже больше, если б он согласился бросить Викки ради собственных дешевых понтов – я бы сам ему по морде дал, да как-нибудь потравматичнее, чтобы довелось насладиться хрустом
