жил одиноким отшельником преподобный Никодим Кожеозерский. Зимой сильной вьюгой заносило его келью по самую крышу, а он жил под снегом, как в пещере, согреваясь молитвами и утоляя жажду снегом. Ничто, даже красота видимой природы, не отвлекало подвижника от безмолвия, созерцания, изучения Божественных писаний – единственного источника Богопознания.
«Место унылое и плачевное», но весьма душеполезное выбрал для себя преподобный Нил Сорский. «Среди… различных угодий, которыми изобильна здешняя светлая, счастливая природа, трудно отыскать убежище более грустное и уединенное, чем эта пустынь», – записал русский историк С. Н. Шевырев, посетивший Сорский скит в 1847 году[7].
Но такие подвиги уединения в безрадостной пустыни редки в истории русского монашества, они больше свойственны отшельникам и монахам скитов. Общежительные же монастыри почти всегда устраивались на открытых красивых возвышенностях, обязательно в окружении озер или рек, что имело не только свою несомненную хозяйственную целесообразность, но и глубокий символический смысл. В Евангелии пустынные безводные места представляются местопребыванием нечистых духов – бесов: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя» (Лк. 11: 24; Мф. 12: 43). Поэтому редкие подвижники могли жить в уединенных безводных пустынях, выдерживая здесь тяжелейшую борьбу с помыслами уныния и печали. У общежительного монастыря, более открытого миру, было другое призвание, чем у отшельника пустыни. Красотой своей архитектуры монастырь придавал гармонии природы высший Божественный смысл и, соединяясь с ней, являл миру горнюю, неотмирную красоту, становился зримым образом Царствия Небесного уже здесь, на земле.
Глава 2. «Начальники» обителей
Основание монастыря в необжитом и безлюдном месте, в «дикой пустыни», всегда становилось настоящим подвигом. Весь риск неизведанности, непредвиденных случайностей, угрозы для жизни «начальники», то есть основатели, монастырей изведали в той же мере, как и первооткрыватели неизвестных и далеких земель.
Авторы житий обычно избегают бытовых, житейских подробностей в рассказах о начале монастыря. Одно из немногих драгоценных свидетельств мы находим в автобиографической повести преподобного Мартирия Зеленецкого. Ради уединенной молитвы он ушел из обжитого монастыря в Великих Луках, где подвизался несколько лет. Вместе с ним на поиск спасительной пустыни отправился некий повар из той же обители, который не был монахом. Они покинули монастырь тайно, когда началась вечерня. Был канун праздника в честь Собора Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных (8 ноября). В монастыре освящали новый храм во имя Архистратига Михаила, а преподобный Мартирий вместе со своим другом уходил все дальше от обители. За ночь беглецы прошли 60 поприщ (около 54 км). Всю ночь шел снег, и к утру его нападало «в колено». Наконец преподобный Мартирий нашел пустынь, которая ему понравилась. Друзья захотели
