в конце мая стояли светлые, Шатков собирался спать, когда к нему прибежала испуганная соседка: «Геннадий Иванович, спасайте, мужа моего хулиганы убивают…»
Натянув заляпанные краской штаны, Шатков выскочил из вагончика, перебежал через дорогу и увидел, как пятеро амбалов, подстрекаемых пьяной бабой, избивают кольями и велосипедной цепью соседа. Приблизившись к ним, Геннадий Иванович потребовал, чтобы они прекратили безобразничать, иначе он, боксер, накажет их. Парни заржали, а самый наглый из них, на голову выше Шаткова, шагнул к нему и начал надвигать свою ручищу в небритое лицо пожилого мужчины. Это была стратегическая ошибка Длинного: прямой удар противника боксер Шатков встречал молниеносным левым боковым в челюсть… Соседа спасли в больнице, Длинного Шатков с подоспевшим комендантом связали, и Геннадий Иванович отвез его на своих «Жигулях» в больницу. На следующий день и всю разбежавшуюся шайку задержала милиция.
Часть речи
Взорвавший мозг удар, именуемый в медицине стволовым инсультом, лишил движения и речи человека, который еще в отрочестве выписал в дневник мысль Гете: «Человек от отсутствия опасностей мельчает». Он и в юриспруденцию пошел, и боксом занялся, чтобы научиться владеть собой (в детстве был очень горяч), говорить вразумительно, размеренно, чтобы отстаивать справедливость, что невозможно, если не можешь хорошо говорить и мыслить. «…Жизнь, которой, / как дареной вещи, не смотрят в пасть, / обнажает зубы при каждой встрече. / От всего человека вам остается часть / речи. Часть речи вообще. Часть речи…»
Шаткову предстояло спасти себя от перехода в животный мир, как в процессе эволюции Homo sapiens – человека разумного спасла от вымирания речь. Человек, наделенный речью, способностью к обучению, накоплению знаний и впечатлений, постепенно собирает себя, становится целостной личностью. Собирание себя не затухает в не устающем развиваться человеке до гробовой доски.
Геннадий начал собирать себя в отрочестве, когда в сорок седьмом записался в секцию бокса Ленинградского дворца пионеров к тренеру Ивану Павловичу Осипову, своему единственному тренеру на протяжении боксерской карьеры, когда зачитывался рассказами и романами Джека Лондона и трехтомной «Историей дипломатии» под редакцией Потемкина. Он работал по системе Мартина Идена, мало спал, никогда не торопился, не терял впустую ни минуты, строго соблюдал распорядок дня, стремился доказать матери, госпитальному врачу, и отцу, доценту инженерно-строительного института, что бокс не драка, и главное на ринге – уметь думать… Жизнь, естественно, вносила свои коррективы в планы советского Мартина Идена – в частности, он не поехал в Институт международных отношений. На семейном совете отец Иван Григорьевич сказал: «Зачем тебе уезжать в Москву, если в нашем университете на юридическом факуль тете есть отделение международного права? Да и с боксом, кажется, ты не собираешься расставаться,
