не вошло в мою книгу «Время игры».
Я посвящаю этот текст памяти Владимира Кондрашина и Вячеслава Платонова – гениев игры, родившихся в январе, один восемьдесят, другой семьдесят лет тому назад. Им обоим – тут Владимир Новоскольцев прав – я отдал большую часть своего сердца.
4. «Химик, глотай химикалий ртом!»
Международной волейбольной федерацией с незапамятных времен до 1984 года руководил господин Либо, среброголовый парижский архитектор. Ему, должно быть, на роду было написано стать волейбольным президентом. Слышите, как резонирует одно произнесенное подле другого слово: Либо и – волейбол. Их зарифмовала сама судьба. Судьба и три беспечных филфаковских поэта, только что завершивших поэму о деде Мокее и его внуках, акмеисте и хоккеисте в будущем: «Сидя на завалинке, дед Мокей советовал внукам играть в хоккей…»
Сидя на подоконнике, напротив главной филфаковской аудитории, поэты приняли от факультетского спортбюро заказ на рекламу нашего завтрашнего финального матча с химиками на первенство университета, потребовали минимум информации о нашей команде и волейболе, «пошевелили абрикосами» (так называли они протекание творческого процесса) и позвали меня, председателя спортбюро, принимать работу.
Начало было такое: «Химик, глотай химикалий ртом: удивляться нечего! Играем с Панкратовым не хуже, чем с Калертом, а с Калертом не хуже, чем с Анейчиком!»
Перечислив весь наш состав и запугав химиков до посинения, поэты воззвали к лучшим чувствам прекрасных дев-филологинь, призывая их прибыть завтра к девятнадцати ноль-ноль на Десятую линию Васильевского острова в спортзал матмеха для бурного изъявления восторга игрой своих и подавления волной неуправляемых эмоций противной стороны. А чтобы никто не усомнился в грандиозности завтрашнего события, чтобы все поняли его эпохальную значимость, поэты поясняли: «Интерес к встрече определим вкратце: если б прибыл на матч господин Либо, президент Международной федерации, и он бы пришел смотреть волейбол!»
Один из трех поэтов, мой товарищ по группе, разносторонне талантливый, как Леонарадо (еще в школе переводил Байрона, шил брюки и рубашки, был главным художником многоверстовой стенгазеты «Журналист», где изобразил чуть ли не в натуральную величину ректора университета, академика и альпиниста; он, поэт, а не ректор – переплывал Неву в пору ладожского ледохода и унаследовал от отца, актера, бархатный бас, звучавший долгие годы на ленинградском радио и позволивший Виктору Голявкину написать рассказ «Густой голос Выштымова»), наш Левша, левой, как Леонардо, рукой нарисовал на ватмане волейбольную сеть и в каждую ее клетку вписал цветной тушью: «Химик… глотай… химикалий… Господин… Либо… волейбол».
Могучие химики, грозные химики, непобедимые химики, краса и гордость очень мужского факультета, были разбиты наголову командой
