со своим аппаратом. Задача первого члена Военного совета – контролировать командующих и докладывать лично Сталину обо всех непорядках.
В январе 1942 года маршал Советского Союза С. К. Тимошенко предложил организовать наступление с Барвенковского выступа, чтобы для начала освободить Харьков, затем Донбасс. Начальник Генштаба маршал Советского Союза Б. М. Шапошников возражал: нельзя наступать, подставляя левый фланг под удар противника. Не слушая голоса скептиков, Сталин охотно подхватил идею наступления, план утвердил и даже запретил Генштабу вмешиваться в эту операцию, чтобы не мешать Тимошенко. Член Военного совета фронта Хрущев, который оставался первым секретарем ЦК компартии оккупированной немцами Украины, конечно же, всей душой стремился к освобождению республики и поддерживал замысел Тимошенко.
Наступление началось 12 мая. Поначалу войска успешно продвигались к Харькову. Сталин упрекнул Генштаб за недооценку идеи С. К. Тимошенко и поздравил маршала. Семен Константинович был на седьмом небе от счастья. Ни в Москве, ни в штабе Тимошенко не заметили, что в районе Краматорска скрытно сосредоточились части 1-й немецкой танковой армии генерал-полковника Эвальда фон Клейста с большим количеством танков.
Через четыре дня, 17 мая, фон Клейст нанес удар. Темп и напор немецкого наступления с каждым днем нарастали. В Москве первый заместитель начальника Генштаба РККА генерал-лейтенант Александр Михайлович Василевский, сознавая грозящую войскам опасность, забеспокоился. Он предложил немедленно прекратить наступление и развернуть имеющиеся силы против танков Клейста.
Сталину жаль было останавливать наступление, и он не прислушался к Василевскому. Тем более что Тимошенко поддерживал в Верховном оптимистическое настроение и по-прежнему сулил победу. 18 мая ситуация ухудшилась. Теперь уже забеспокоилось командование фронта. Решили прекратить наступление и приготовиться к обороне.
Вечером Хрущев вернулся к себе, собираясь лечь спать. Вошел начальник штаба фронта будущий маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян:
– Я к вам, товарищ Хрущев. Наш приказ отменен Москвой.
– А кто отменил?
– Не знаю, потому что с Москвой разговаривал по телефону Семен Константинович. Он отдал мне распоряжение отменить наш приказ, а сам пошел спать. Я совершенно убежден, что отмена нашего приказа и распоряжение о продолжении операции приведут в ближайшие дни к катастрофе. Я очень прошу вас лично поговорить со Сталиным. Это единственная возможность спастись.
В таком состоянии Хрущев еще Баграмяна не видел.
«Я знал Сталина и представлял себе, какие трудности ждут меня в разговоре с ним, – вспоминал Хрущев. – Повернуть его понимание событий надо так, чтобы Сталин поверил нам. А он уже нам не поверил, раз отменил приказ. Следовательно, теперь следует доказать, что он не прав, заставить его усомниться и отменить свой приказ. Я знал самолюбие Сталина в этих вопросах. Тем более при разговорах
