начислить ему очки в их бесконечной, едва осязаемой игре, потому что именно таковой происходящее между ними и воспринималось. Показывать, что она по-прежнему печется о Легендо, было против правил. Прикосновения также подпадали под запрет.
– У тебя усталый вид, – вместо этого сказала Телла. – И волосы бы подстричь не мешало, а то они почти закрывают глаза.
Уголки его рта дернулись, голос стал насмешливым.
– Если я так плохо выгляжу, почему ты продолжаешь на меня пялиться?
– То, что ты мне не нравишься, еще не означает, что ты некрасивый.
– Если бы ты действительно меня ненавидела, то вообще не считала бы привлекательным.
– А я никогда и не утверждала, что у меня хороший вкус. – Она залпом допила остатки своего напитка.
Он снова перевел взгляд на ее губы, продолжая катать между длинными пальцами кубики сахара цвета абсента. С его кожи исчезли все татуировки – за исключением черной розы на тыльной стороне ладони. При каждой встрече с Легендо Телле хотелось спросить, почему он оставил именно это изображение и избавился ли от прочих своих татуировок, например, от красивых крыльев на спине, и не потому ли от него больше не пахнет чернилами. Ей также было любопытно, при нем ли еще клеймо Храма Звезд, символизирующее неоплаченный долг. Долг, который он взял на себя ради нее.
Но подобные вопросы, несомненно, были бы расценены как проявление заботы.
К счастью, восхищение Легендо не противоречило их негласным правилам, в противном случае они оба давным-давно проиграли бы эту игру. Телла обычно старалась быть более сдержанной в проявлении чувств, но не Легендо, который продолжал невозмутимо смотреть на нее.
Нынче вечером он казался рассеянным и даже не сделал никаких замечаний по поводу ее платья. Хоть он и оставлял за собой выбор места их очередной встречи во сне, что надеть, она решала сама. Сегодня на ней был струящийся наряд причудливого синего цвета, с бретельками из цветочных лепестков, лифом из лент и юбкой из порхающих бабочек, которые, как нравилось думать Телле, делали ее похожей на лесную нимфу.
Одна из ее бабочек села на плечо Легендо, но он этого даже не заметил. Его взгляд то и дело обращался на призрачного пианиста, а Телла задавалась вопросом, в самом ли деле в таверне нынче скучнее, чем в прошлых ее снах, или это лишь плод ее воображения?
Она могла бы поклясться, что диван, на котором развалился Легендо, прежде был ярко-зеленого цвета, а теперь сделался оттенка бледного морского стекла. Она хотела спросить, не случилось ли чего, но опять же, это выглядело бы как проявление заботы с ее стороны.
– Неужели сегодня ты не задашь мне свой вопрос?
Он посмотрел на нее в упор:
– Знаешь, однажды мне и правда может надоесть спрашивать, и я решу не отдавать тебе приз.
– Это было бы чудесно, – вздохнула Телла, и несколько бабочек спорхнули
