только кости, а само умертвие выглядело как скелет. А потому ответом мне был взмах рукой. Точнее, костяшками.
То есть?.. То есть у меня получилось?! Вчера.
От размышлений отвлек гул, идущий из деревни. Прислушавшись, я поняла, что в мою сторону направляется по меньшей мере все население Кущеево во главе со старостой Казимиром. И гул этот сложно было назвать доброжелательным, потому первая мысль, которая пришла в голову, – надо линять, срочно.
– Так, Скелетон, – мгновенно окрестила я нежить. – Запрыгивай внутрь. А ты… Избец… Миленький, ну чего тебе стоит нас куда-нибудь перенести? В этот раз не за себя прошу, за нас всех. Я тебя спасителем нареку, убираться буду раз в два дня…
То ли избушка не поверила в мою любовь к половой тряпке, то ли, по своему обыкновению, решила повредничать, но с места не сдвинулась. Что примечательно, Скелетон моей речью тоже не проникся, только стебель ведьмогона закусил. Опять эти мерзкие цветы тут! Ух, Ивэн, отомщу!
Я оглушительно чихнула, будто закрепляя данную мысленно клятву. А вот делегация все приближалась – я уже их отчетливо видела, как и они меня. Казимир, рядом с ним чем-то опечаленные дети, а за ними уже все остальные. Только Силиса не покинула свои болотные хоромы.
Я даже грешным делом думала просто взять и в лес сбежать. В халате на голое тело и без всего. Вот только поздно для таких решений было, потому я нацепила на себя вид побеспристрастней и принялась гордо ждать свою участь. Не будут же они свою спасительницу сжигать, не правда ли? А если мой случайный обман раскрылся и они узнали, что никакая я не богиня, а самая настоящая ведьма? Нет, если бы раскрылся, они еще пуще бы меня боялись. Ведь всем известно, что ведьма в гневе страшна.
Пока я себя накручивала, жители деревни уже успели подойти к моему дому.
– Здравствуй, богиня Ага, – торжественно произнес Казимир и легко поклонился.
Так, неплохое начало. После подобных слов можно не ждать, что в твою сторону с вилами побегут.
– Доброго утра! – вежливо кивнула я.
– Узнали мы от этих двоих о твоих пристрастиях, – продолжил староста, кивнув на Анзель и Тель. Только с этого расстояния я смогла подметить, что у детей связаны и руки, и ноги (так, чтобы ходить можно было только маленькими шажками).
Стоп, а о каких таких пристрастиях Казимир говорит? Бросив на детей еще один взгляд, я приметила, что к их животам будто лаврушка примотана, и все в моей голове сложилось в общую картину. С губ сорвался нервный смешок.
Анзель и Тель только сильнее задрожали, из их глаз полились слезы.
– Мы понимаем, что за благо всей деревни придется платить, – со вздохом выдал Казимир. – И эту цену считаем приемлемой.
Приемлемой? Да они что, свихнулись все? Что бы там ни говорили в народе, ведьмы не едят детей. Вообще. Ни в каком виде. Ни под соусом, ни в бруснике. А уж лаврушка делу точно не поможет.
– Да они те еще раздолбаи, – внезапно выкрикнула какая-то
