по психологии искусства на факультете психологии ЛГУ, но, к несчастью, не успел. Как не успел и написать книгу о психологии искусства. Мы можем лишь предположить, судя по его устным высказываниям и некоторым письменным публикациям, что его ненаписанная книга во многом оспаривала идеи ранней книги Л. С. Выготского «Психология искусства». Расхождение во взглядах этих ученых состояло в том, что для Выготского главный интерес представляло само произведение художественной литературы и секрет его воздействия на читателя.
Для Б. Г. Ананьева главным предметом в психологии искусства был человек-творец, природа художественного таланта и творчества. Особенно его интересовала психология музыки. В природе человеке он искал ключ к пониманию необычайно мощного воздействия музыки, вообще искусства. Он видел в художественной деятельности необходимый и, вероятно, важнейший для человека канал самовыражения, объективации внутреннего мира индивидуальности. Ананьев справедливо замечал, что для своего анализа Выготский избрал наиболее понятный по своим механизмам вид искусства – литературу. Действительно, литература воздействует, используя речевые средства, и потому ее сила может быть объяснена с привлечением психологической теории речи. Намного труднее объяснить воздействие музыки. Будет ли здесь адекватна объяснительная схема Выготского? Охватывает ли подход Выготского все аспекты психологии искусства? Наверное, нет. Следует развивать психологию искусства дальше, используя разные методологические подходы и принципы.
Особую страницу в психологии искусства Ананьева занимает анализ системы К. С. Станиславского. Она является почвой для союза искусства и науки в деле воспитания и самовоспитания творческой личности, обладающей не только профессиональными умениями и способностями, но и сценической этикой поведения, жизни в искусстве, понятой как служение искусству и через него людям, родной стране (Ананьев, 1941а). Ананьеву была близка мысль Станиславского о необходимости изучения творчества, таланта, механизмов актерского перевоплощения в целях практической театральной режиссуры и организации работы актера над ролью. Настоящее сценическое воплощение роли «возможно лишь таким искусством, которое само составляет жизнь человека-актера, проникает в его дух, плоть и кровь, перестраивает по-новому ум, чувство, волю, характер человека-актера, создает новое отношение к окружающей действительности и новый, своеобразный сценический образ жизни» (там же, с. 28). Речь идет о глубине воздействия сыгранной роли на развитие личности актера. Всякое серьезное дело требует самоотдачи, посвящения ему всей жизни. Как в искусстве, так и в науке и в других сферах деятельности. И настоящим ученым становится тот человек, который ведет особый – научный – образ жизни, подчиненный призванию искать истину. Этот закон относится в полной мере к самому Борису Герасимовичу – настоящему Человеку науки…
В 1936 г. педагогов и психологов страны потрясло постановление
