И, казалось бы, ничто не могло омрачить отдых, но Гнидой поднял вопрос о делах.
– Так что с работой? Я про полноценную, ты нам корабль обещал.
– Не вам, а себе. Заказчик есть, завтра встретится с нами. Ему надо видеть всю команду, поэтому завтра сбор, здесь же, ближе к вечеру. Кто не явится – лишу денег за подработки. – Бубнов смял очередную опустевшую банку и уставился в никуда задумчиво-замутнённым взглядом. – На послезавтра нужны двое-трое. Запугать на переговорах какого-то барыгу. Оплата небольшая, местной валютой. Доржи и Флюгер идёте точно. Гнидой, пойдёшь?
– Не в этот раз.
– Как знаешь.
– Эй, Бубнов, я пойду.
Мне нужны были хоть какие-то деньги и брезговать даже такой работой у меня намерения не было. Вот только капитан думал иначе.
– Не пойдёшь.
– Почему это?
– Я сказал запугать, а не рассмешить.
– Флюгер разговаривает как умственно отсталый, но ты же его берёшь.
«Отсталый» удостоил меня взгляда, в котором читалось наполовину осмысленное негодование и желание врезать.
– Он выглядит как головорез. – Взгляд капитана сфокусировался на мне. – Если тебя увидят, то со смеха помрут. Свободен, приводи себя в порядок.
– Капитан, будь человеком, я с голоду помру же!
– Не ори, будет ещё работа, чуть позже. На, держи, курс где-то восемьдесят к одному, – с этими словами он бросил мне свёрток бумажек, при ближайшем изучении оказавшихся местной валютой.
Бегло осмотрев подачку, я насчитал пять-шесть тысяч. Так, если восемьдесят к одному, то это сколько будет? Пекуний семьдесят? Ну хоть так.
– Спасибо где? – спросил капитан и недовольно рыгнул.
– Так ведь всё равно из жалования вычтешь.
– Вычту, но ты…
Начинающуюся тираду кэпа прервала фигура средних пропорций, подошедшая к столу. В ней я узнал одного из двух новичков, спасшихся в капсулах.
– Ну привет, команда тварей и кидал. Здравствуй, главный говнюк.
Я знал, что капитан обычно с ленью реагирует на оскорбления в свой адрес, но только до определённого предела, и внезапный гость почти его достиг.
– Акмар. Ты попутал? – Капитан медленно поставил банку, облокотился на стол и в воцарившемся молчании перевёл тяжёлый взгляд на прибывшего.
– Заткнись, паскуда. Ты убил своих подчинённых и моего друга. Ты самый жалкий и самый говнистый человек. Живи и оглядывайся, мразь, я ещё приду за тобой.
Полный ненависти новичок, к своему несчастью, очень плохо разбиравшийся в людях, повернулся и собрался уходить, но тут подала голос Инес.
– А что с Кяторокой?
– Выблевала свои лёгкие, – эти слова он бросил уже уходя.
Инес грустно вздохнула и вновь вернулась к втягиванию дыма из «медузы». Как только за Акмаром закрылась дверь, капитан начал говорить:
– Флюгер, Гнидой,
