надо обсудить всё «на берегу»! У нас этого не делает никто! Сколько мы знаем людей с положительной пробой? А сколькие получали лечение? А скольким вообще предлагали такое лечение? То-то и оно!
А вот теперь одна из основных для меня загадок советско-российской фтизиатрии (так называется наука о лечении туберкулеза). Факт: если проба Манту положительная, то она положительная навсегда, на всю жизнь!
Зачем же тогда ее у нас повторяют вновь и вновь? Скажите те, у кого проба Манту положительная: сколько раз за жизнь вам ее повторяли? Мне – раз десять. И что? Что они хотели увидеть или узнать? А у меня потом рука чесалась и болела несколько дней! Или это такая плата за безграмотность врачей? Кстати, я не ерничаю. Доктора, я прочитал много литературы на эту тему, может, чего-то недопонял и не знаю? Если есть ссылки на достоверные источники – пришлите, буду рад!
Скрытую инфекцию может выявить не только проба с туберкулином (Манту), но и специальный анализ крови: IGRA-тест. Но логика его интерпретации та же.
И еще одно: недавно общественность всполошило событие, когда в одной из школ ученикам по халатности ввели дозу туберкулина, многократно превышающую необходимую. Действительно, хоть туберкулиновая проба и вызывает только местную реакцию и не оказывает никакого общего действия, безобразие полное! Удивило следующее: подавляющее число людей, оказывается, считают пробу Манту прививкой, а не диагностической процедурой!
Всем пациентам с положительной реакцией Манту или туберкулиновой пробой делают рентген и, если находят изменения, – анализ мокроты, иногда бронхоскопию или компьютерную томографию. При подтверждении активного туберкулеза назначается комбинированная терапия, но это уже совсем другая история.
Заметки на полях
Вот, что писал в своих воспоминаниях мой дед, известный академик А.Л. Мясников (всем рекомендую его мемуары – «Пульс России: переломные моменты истории страны глазами кремлевского врача»): «Смерть детей от туберкулеза в семье просвещенных медиков теперь кажется странной, но в то время это было обычным явлением. Тогда даже не было средств ранней диагностики в виде рентгеноскопии, не говоря уже о стрептомицине, появившимся через несколько десятков лет. Я помню, как много чахоточных молодых девушек посещали клинику моего отца; он назначал креозот, рыбий жир; богатым можно было советовать ехать на южный берег Крыма, бедные должны были лечиться сосновым воздухом в деревне. «Усиленное питание сливочным маслом» («для растворения восковых капсул коховских палочек»), питье сливок(со столетником и медом или без оных) – все не то, – думал тогда мой отец, – придет время и появится химиотерапия». Эх, если бы это химиотерапевтическое средство так ужасно не запаздывало! И дети бы были живы, и эти милые гаснувшие девушки, а так же эти, еще в общем довольно крепкие мужчины, у которых вдруг пропадает голос, – и они беззвучно сипят о чем-то своей туберкулезной гортанью… Ведь все они умрут через год-полтора».
