момент как могу, и благодарен Дюймовочке, что она так реагирует. Крепко уцепившись обеими руками в моё запястье, своими излишними усилиями оставляет на коже белые следы, грозящие превратиться в синяки, ёрзает, не боясь упасть, такая оживлённая и беззаботная.
Кажется, эта поездка ей была нужна так же сильно как и мне, если не больше. У неё же мама болеет, точно.
Я многих девчонок катал на мотоцикле, но ни одна такой смелой не была. Обычно либо орут до лопнувших перепонок, либо наигранно хихикают, норовя прилипнуть к спине и грудью эффектно потереться. Но Марта… она просто наслаждается, позабыв обо всём на свете.
Адреналин бушует в венах – так всегда, сто́ит сесть на мотоцикл. Я люблю скорость, люблю носиться с раннего утра, чувствовать свободу, которой мне так всегда не хватало.
Наверное, с рождения я был заложником авторитета семьи. Их стремлений и амбиций. Сотни кружков, секций, три языка (китайский обязательно – он даёт столько возможностей, а французский просто красивый); плавание (для спины полезно); волейбол (нужно чувствовать дух команды); теннис (реакция и концентрация) и ещё чёртова куча всего на свете. Даже фехтование!
Я разве что крестиком не вышивал и в хоре не пел. А нет, в хоре я пел тоже.
Мать только и успевала заглядывать в ежедневник, чтобы ничего не пропустить, а отец – отлистывать деньги. Ведь единственный наследник образцово-показательной семьи Орловых просто обязан быть лучше, выше, сильнее всяких прочих детей. Словно я не сын металлургического магната, а наследный английский принц.
Когда от тебя многое ждут, приходится слишком много отдавать. Рано или поздно наступает передоз, срывает клапан, и наружу рвутся протесты и бунты.
Ответственность гнетёт, давит. Всегда улыбаться, быть примерным, самым красивым и умным – от этого рано или поздно начинает клинить. А от фальшивых улыбок клинит челюсть.
Но рано или поздно ко всему адаптируешься. Слава богу, я давно уже вырос, у меня своя жизнь и стремления.
Я могу кататься до бесконечности, но Марту всё-таки нужно доставить домой, и я паркуюсь возле входа и наконец убираю руку с тёплого девичьего живота, но ощущение ткани на коже несколько мгновений остаются на ладони.
Марта уже не смеётся – словно мираж растаял, и реальность больно ударила под дых.
Слезаю с мотоцикла, обхожу, становлюсь рядом с Мартой, а она крепко цепляется в ручки и хмурится.
Немного испуганно смотрит на ворота и игнорирует мою руку, которую протянул, чтобы помочь ей спрыгнуть. Оказавшись на безопасной тверди асфальтированной дорожки, топчется, смотрит на меня искоса.
– Спасибо, – выдавливает из себя и прячет руки за спину. И вдруг гневается: – Зачем вы это сделали?
– Тебе же понравилось.
Марта смотрит на меня из-под упавшей на лицо чёлки, тёмные волосы вьются мелким бесом, и она перекидывает копну через плечо. Но осуждающий взгляд не отводит, насупившаяся и злая. Глаза мечут молнии, на щеках румянец, но к смущению он не
