– тощий невысокий мужчина, в расшитой косоворотке, с редкими жирными волосами и с изрытым оспой лицом, вскочил, ударил по столу так, что тарелки подскочили. – Приживалка! Ты что вздумала, бездельничать?!
Девочка восьми лет в поношенной одежде стояла возле лестницы на второй этаж, опустив голову и сложив руки на животе.
– Ты посмотри на нее, – брызгая слюной, орал хозяин дома, – пригрели змею на груди. Ты понимаешь, дура, что продуктов на семь рублей испортила? Соли она не пожалела! Сама будешь это жрать вместе с очистками. Вон, ступай к себе, и чтобы я тебя не видел, мерзавка!
Девочка покорно пошла наверх, в свою каморку на чердаке – рядом с печной трубой в огороженном закутке было тепло, хозяин дома любил уют и топил часто, не жалея дров. Она не плакала – к такому обращению за те два года, что жила в семье дальней родственницы, девочка привыкла.
Родственница проводила девочку равнодушным взглядом – сводного брата, от которого осталась сирота, она почти не знала. По мнению женщины, противная девчонка должна была быть благодарна ей по гроб жизни за то, что у нее была крыша над головой, ежедневные объедки со стола и кое-какая одежка. Другие дети вообще жили на улице и хорошо если раз в неделю ели досыта в коминтерновской столовой.
Еда была не то что сильно пересолена, просто у мужчины выдался сегодня непростой день. Зато следующий обещал быть куда лучше, полученные с последней продажи мануфактуры триста червонцев практически довели до нужной черты ту сумму, которую он держал в уме. Советская власть, отдавшая частным дельцам на прокорм собственные ресурсы, в последнее время закручивала гайки, дела вести было все труднее и опаснее. С одной стороны, к жирному куску подбирались урки и жиганы, с другой – фининспектор и прокурор, и неизвестно, кто больше откусит.
В дверь постучали.
– Это кто еще? – недовольно проворчала женщина. – Опять твои дружки?
– Сейчас посмотрю… – Мужчина встал, прошел в сени, отворил тяжелую, обитую с обратной стороны железом дверь. И пятясь назад, вернулся в комнату.
– Ну что, Ефим, я слышал, ты сегодня в банке был, – гость был не один, вместе с ним в столовую вошли еще двое. – Все забрал, подчистую, как метлой прошелся. Сбежать решил, думал, мы не узнаем?
– Нет, что вы, даже в мыслях не было, вот те крест, – хозяин дома размашисто перекрестился, – долю вашу приберег и хотел еще в новую мануфактуру вложиться, все для дела, разве ж я могу чего замыслить.
Тем временем двое гостей подошли к женщине, та поднялась, недовольно глядя, и презрительно фыркнула. Один из пришельцев, недолго думая, заехал ей кулаком в живот, второй подхватил падающую хозяйку, заткнул ей рот грязной тряпкой и бросил на стул. Первый достал из сумки ремни, споро привязал женщину к стулу, осклабился.
– Готово, барин.
– Баре все в Париже, – главный неодобрительно покачал головой. – Ну что, Ефим, с кого начнем, с тебя или с нее? Бабу тебе свою не жалко?
Первый бандит хрюкнул, рванул на женщине платье, обнажая слегка отвисшую грудь.
– Делайте что хотите, не виноват я, – Ефим грохнулся на колени, попытался пустить слезу, та никак не хотела появляться, сколько ни моргал, а вот трясучка от страха тут как тут, аж судорогой тело свело. – Все до копейки отдам, только не в доме деньги, идти надо. Захоронка в надежном месте, чтоб от татей подальше.
Главный усмехнулся, посмотрел на подельников.
– Врет, – уверенно заявил второй.
Он подскочил к стоящему на коленях хозяину, заломил тому руки назад, связал, заткнул рот. И, выхватив из кармана нож, полоснул по уху.
Ефим взвыл. Теплая кровь тонким ручейком потекла к шее, оттуда под ворот рубахи, обильно ее промачивая красным. Отрезанное ухо перед глазами подействовало куда лучше слов. Он раскололся за несколько минут, мало того, сам с сопровождающим сходил в подвал, подволакивая ногу с раздробленными пальцами, помог дрожащими руками отодвинуть камень, за которым лежала сумка с бумажными червонцами. И там же показал еще два схрона, с царским золотом и камушками.
– Все на месте, – доложил первый бандит, пересчитав деньги, – все тридцать тысяч.
– Кончай его, – распорядился главный. – Только без этих твоих шалостей.
– Девчонка тут еще была, – напомнил второй. – Сиротку к себе взяли. Если здесь, может заложить.
Первый достал топор, проверил лезвие на пальце. Хозяин дома пытался что-то сказать, вымолить, но только мычал и дергался, пока ему не раскроили череп.
– Я погляжу, – главный кивнул, направился к лестнице. – Сам разберусь.
– А с этой что? – первый подручный кивнул на женщину. – Вроде ничего еще, а? Позволь развлечься.
– Делайте что хотите, – равнодушно
