спросил Вайс.
– Наверное, меня тревожит, что после войны мы как народ стали очень жестокими. И все еще пытаемся смириться с тем, что произошло. С нашей недавней историей.
– Прозвучало так, будто история может закончиться, – сказал Вайс. – Но боюсь, ее урок в том, что на самом деле ничего не заканчивается. Ни сегодня, ни, тем более, завтра.
– Может быть, но нельзя отрицать, что у людей появился вкус к крови и человеческим страданиям. Как у древних римлян. И, думаю, любой немец, который гордится своей страной, предпочел бы, чтобы Виннету был не из Германии, а откуда-нибудь еще.
– Хорошая мысль, – признал Геннат.
– Возможно, наш убийца – турист, приехавший за сексом, – продолжал я. – Берлин полон англичан и американцев, которые получают самый выгодный курс обмена и в наших ночных клубах, и у наших женщин. Нас надули в Версале, а теперь и дома надувают.
– Начинаешь говорить как нацист, – заметил Вайс.
– Никогда не ношу коричневое, – ответил я. – Это определенно не мой цвет.
– В Версале нас обманули не англичане с американцами, – сказал Вайс. – И даже не французы, а наше собственное верховное командование. Оно продало нам дерьмо про удар в спину. Чтобы самому сорваться с крючка.
– Да, сэр.
– Гюнтер, мне бы хотелось, чтобы ты как-нибудь встретился с доктором Хиршфельдом. Он убежден, что убийца – не мужчина, который ненавидит женщин, а мужчина, который любит женщин так сильно, что хочет стать одной из них.
– Тогда у него забавный способ проявлять любовь, сэр, – сказал я. – Мне кажется, любому мужчине, который действительно хочет быть женщиной, достаточно поступить как Фриц Пабст – купить себе красивое платье и хороший парик, назваться Луизой и отправиться в «Эльдорадо». Там полно мужчин, которые хотят быть женщинами. Не говоря уже о женщинах, которые хотят быть мужчинами.
– Это не то же самое, что стать настоящей женщиной, – ответил Вайс. – По словам Хиршфельда.
– Верно, – сказал я. – И я, безусловно, буду изо всех сил цепляться за этот факт, когда в следующий раз заговорю с незнакомкой. Настоящими женщинами рождаются. Даже уродливыми. Остальное – просто засовывание фамильных драгоценностей поглубже в буфет. Но кто знает? Возможно, убийца настолько глуп, что отрезал себе интимные части. И когда мы его арестуем, обнаружим, что у него кое-чего не хватает.
– Никто не может быть настолько тупым, – сказал Геннат. – Ведь истечешь кровью до смерти.
– Мне казалось, вы говорили, что большинство наших клиентов – тупицы.
– Да, большинство. Но то, что ты описываешь, явное безумие.
– Таких психов нет даже в Берлине, – заметил Ганс Гросс.
– Возможно, парень подошел к этому краю ближе остальных, – заявил я. – И если в стремлении стать женщиной он отрежет себе мужское достоинство, точно избавит нас от необходимости отрезать ему голову.
Вайс рассмеялся.
– Я
