Александру Сергеевичу никто не смог, потому что собирал он не абы кого, а людей близких, почти родных, тех, кого любил и кто любил его. Причем приглашал Юнкерс персонально – без мужей-жен, с которыми вопросы заранее «утрясались» – в каждом случае по-разному, но всякий раз без ущерба для приглашенного. Юнгеров и его люди умели объяснять и убеждать не только силой, но и обаянием.
Всех гостей свезли к «Аэродрому» почти синхронно и торжественно препроводили в огромную залу – кухню, стены которой были сложены из гранитных валунов. («Моя кухонька, – любил иногда похвастаться Юнкерс, – легко атомную войну переживет!»)
На стол, больше похожий на волейбольную площадку, поставили много всякого разного…
(Когда повар спросил, как накрывать, и начал было перечислять что-то, Юнгеров разозлился:
– Что ты мне своим образованием манерным тычешь?! Ты пойми: надо, чтоб с душой… Придут друзья, родные мне люди, близкие женщины… Надо, чтоб вот как… Не так, чтоб черную икру ложками, а… чтоб тоже ложками, но… Короче! Ты же у нас по заграницам учился? Ну и давай! Некоторые будут из небогатых, но надо, чтоб и они… Понял?
– Чего уж тут не понять, – вздохнул специалист по разным кухням, которому Юнгеров не разрешал лишь картошку на сале жарить, и отправился «колдовать». Колдовал он трое суток.)
Когда все расселись, хозяин встал во главе стола и обвел гостей глазами. Стало тихо. Александр Сергеевич вдруг потянулся с хрустом всем своим громадным сухим телом, смешно сморщил курносый нос. Прищурил зеленый глаз, провел рукой по коротким с проседью волосам, кашлянул и начал:
– Граждане!
По залу плеснул смешок. Александр Сергеевич чуть смутился, но тут же продолжил:
– Дамы и господа! Товарищи! Ну, не умею я речей говорить, дорогие мои. И вести себя прилично не научился – так, чтоб в собственном доме это органично получалось. Недолго позаставлять себя могу – это если с чужими, а так… Но не в этом дело, и не об этом, как говорится, речь… Так вот: я вам всем верю. Люблю и верю, а потому верю, что не обидитесь… За столом сегодня все свои. И вы всё друг про друга знаете, конечно, хотя многие за одним столом оказались впервые… Так уж вышло… Я пару недель назад чего-то такое мямлил про то, что, дескать, сорок лет не отмечают, не справляют – не вправляют… А потом решил – какого черта?! Суеверия какие-то дикие, так еще недолго – и в гороскопы верить начнешь… И захотелось мне собрать всех у себя. Чтоб за моим столом, в моем доме, сидели и смотрели на меня те, кто мне не просто дорог, кто мне… помог. Помог искренне, и в тяжелые дни, и в светлые, помог как товарищ, как человек, который знает, что он прав по самому гамбургскому счету. Я рад смотреть вам в глаза, я вас всех обнимаю. И говорить сегодня буду я, и не потому, что я – это я… Я буду говорить искренне сокровенное про каждого. И тем самым самому себе подарок сделаю. Я во всем этом великолепии только идею подготовил, зато какую!
