style="font-size:15px;"> – Дело не в том, прочтут их другие люди или нет – конечно, прочтут, и очень быстро, – а в том, что их публикация сейчас – именно сейчас – способна разрушить все, абсолютно все. Народ Герцословакии желает восстановления монархии и готов вручить корону принцу Михаилу, который пользуется поддержкой правительства Его Величества…
– И который готов вернуть Айзекштейну и компании их миллион, потраченный на его восстановление на престоле, даровав этим господам концессию…
– Кейтерхэм, Кейтерхэм, – взмолился Ломакс драматическим шепотом. – Осмотрительность, молю вас. Осмотрительность превыше всего.
– А дело все в том, – с явным наслаждением продолжал лорд Кейтерхэм, хотя и снизил голос, вняв мольбам собеседника, – дело в том, что некоторые откровения графа Стилптича могут перевернуть всю тележку с яблоками. Что, Оболовичи оказались тиранами и греховодниками? В парламенте начнут задавать вопросы. Зачем менять существующую демократическую форму правления на абсолютную монархию? Чтобы угодить капиталистам-кровососам. Долой правительство. И так далее, в том же духе, не так ли?
Ломакс кивнул.
– А может быть и хуже, – выдохнул он. – Предположим – только предположим, – что в мемуарах может идти речь и о том злосчастном исчезновении… ну, вы понимаете, о чем я.
Лорд Кейтерхэм вытаращил глаза.
– Нет, не понимаю. Каком исчезновении?
– Разве вы не слышали? Все ведь произошло именно в Чимниз. Генри очень расстраивался. Пропажа едва не стоила ему карьеры.
– Вы меня заинтриговали, – сказал лорд Кейтерхэм. – Кто же или что пропало в Чимниз?
Ломакс подался вперед и приблизил свой рот вплотную к уху Кейтерхэма. Последний тут же отпрянул.
– Бога ради, не шипите мне прямо в ухо.
– Вы слышали, что я сказал?
– Да, слышал, – ответил лорд Кейтерхэм с неохотой. – Теперь я вспоминаю, что действительно что-то тогда об этом слышал. Очень любопытное дельце. Интересно, кто его обстряпал? Его так и не нашли?
– Нет. Именно поэтому мы должны соблюдать величайшую осторожность. Ни одного намека на исчезновение не должно просочиться наружу. Но Стилптич тоже был тогда в Чимниз. И он что-то знал. Не все, но кое-что. У нас были тогда с ним разногласия по турецкому вопросу. Что, если он из чистой вредности взял да и записал всю эту историю, чтобы сделать ее достоянием гласности? Подумайте, какой может разразиться скандал, и к каким последствиям он может привести. Все будут спрашивать – почему мы раньше ничего не узнали?
– Разумеется, будут, – сказал лорд Кейтерхэм с нескрываемым наслаждением.
Ломакс, чей голос поднялся почти до визга, взял себя в руки.
– Я должен сохранять спокойствие, – пробормотал он. – Я должен сохранять спокойствие. Но вот о чем я спрашиваю вас, мой дорогой друг. Если он не хотел ничего дурного, то зачем было посылать мемуары в Лондон кружным путем?
– В самом
