гда такой! Впрочем, понедельники были не лучше, как и среды с четвергами – и так до самого воскресенья, потому что и по выходным ему время от времени приходилось дежурить в больнице. И как изменить такое положение вещей он не знал, а небеса на сей счет молчали.
Андрей вгляделся в темноту. Окна его двухкомнатной хрущебы выходили на улицу Чечулина – аккурат на отделение полиции. Сейчас рядом с ним было оживленно, судя по всему, паковали каких-то рецидивистов или просто неудачников, которые попались под горячую руку и не смогли вовремя предъявить документы.
– Привет стражам при звездах и лычках! Как ночь? Прошла спокойно? Проблем нет, ОПГ обезврежены, наркоманы ликвидированы, проститутки заперты в обезьяннике? И, кстати, когда найдете злоумышленника, который массовым воровством лампочек в подъездах третирует весь район? А то по лестнице спускаться страшно, того и гляди, ноги переломаешь!
Андрей постоял возле окна секунд пятнадцать, собираясь с мыслями и включая первую скорость. Потом понурил плечи, зацепил из пачки дежурную сигарету и поплелся в туалет. Не на балкон же выходить в такую погоду, будь она неладна!
Ему двадцать восемь. Он холост, жильем обеспечен (если можно считать жильем хрущебу на Чечулина), в настоящий момент свободен и находится в творческом поиске. В социальных сетях имеет статус «Завидный жених», но со второй половиной пока не определился. Курит с пятнадцати лет, что не мешает ему заниматься восточными единоборствами три раза в неделю. Кирпичи головой разбивать пока не пробовал, но верит – придет и его время.
Андрей сел на унитаз и глубоко затянулся. – Скотская привычка! – подумал он, живо представив свои легкие в разрезе, из которых скоро можно будет извлекать гудрон промышленным способом. – А ведь когда-то я твердо был уверен, что курение – не для меня! Вот что жизнь с людьми делает!
Андрей посмотрел на свои желтые пальцы, и ему немедленно захотелось засунуть руки в стиральную машину и хорошенько прокипятить с «Тайдом». «Операция «Тайд» или кипячение! Что скажут пытливые домохозяйки? И зачем платить больше, если можно не платить!», – перед глазами встал навязчивый образ чокнутого мужика, который бегает по квартирам и предлагает здоровенным дебелым теткам выбросить ржавые железные корыта для кипячения с балкона, а взамен сует экономическую двадцатикилограммовую упаковку американского порошка, похожего по цвету на кокаин.
– И как тебя самого с балкона не скинули? Я бы точно не удержался! – Андрей швырнул бычок в воду и резко дернул за цепочку. Он специально не менял унитаз в квартире, предпочитая пользоваться старым дедовским, из бескомпромиссного чугуна – раритет, винтаж, таких теперь не делают! Вот только девушек иногда приводить страшно. Девушки они такие – чуть-что, так сразу настроение портится, и на лице написано если не отвращение, то изрядная толика скепсиса. Да и пес с ними!
– А теперь в душ! И пусть ни у кого не возникает сомнений: душка-Андрей моется дважды в день! Утром и вечером – все, как у людей! – он быстро намылился и сел на дно ванной. Пена приятно щекотала подмышки, смывать ее не хотелось. – Ага, так вам, микробы – попались, голубчики! А ну-ка отведайте отечественной дезинфекции!
Андрей вспомнил, как еще в детстве он ездил вместе с мамой к прапрабабушке в деревню Волкожоповка Смоленской области, и с того времени навсегда усвоил, что лучше хозяйственного мыла ничего нет. – Сейчас мы тебя очистим от вшей! – приговаривала Айседора Германовна, старушка уже за девяносто. Несмотря на преклонный возраст, ума в ней было на двоих, и она постоянно одергивала маму Андрея, вечно поучая ее то одной, то другой житейской мудрости.
– Посмотри на Андрюшку! Сынок-то твой совсем завшивел, и как ты только до такого довела?
– Айседора Германовна! – мама чуть не плакала, – где Вы нашли вшей, это родимые пятнышки!
– Пятнышки, говоришь! Знаем-знаем, пятнышки-шмятнышки! А вот сейчас мы их кипяточком да с мыльцем, а потом в полотенце, и на печку его, родимого! Всю жизнь здоровеньким проживет! И мне еще спасибо скажет за науку-то!
Айседора Германовна мелко резала ножом тонкие полоски страшного на вид хозяйственного мыла и бросала их в таз, потом, действительно, доливала кипяток и дула на него, краснея и потея, пока вода не становилась теплой. – Залезай! – Андрей послушно снимал с себя всю одежду и садился в таз, а в углу плакала мама, ее плечи дрожали, а глаза были запавшими от слез
– Порыдай мне еще, порыдай! Довела дитё до такого состояния, а теперь рыдает! Ну-ка быстро шасть на двор дрова рубить! И чтоб без поленницы не возвращалась!
Пока мама Андрея трудилась на принудительных хозяйственных работах (за дровами шла печь, которую нужно было растопить, потом – приборка избы, а под самый конец – стирка белья в ближайшей неглубокой речке) Айседора Германовна мыла и шкрябала Андрюшку мочалкой, не переставая заговаривать воду:
Водичка, водичка,
Умой
