понятно, в чем причина обиды Роланда на брата. Радует, что он все равно его любит. В комнату заглянул чернявый вихрастый паренек чуть младше Роланда, нагруженный периной. И как же нам переложить Алоиса? Подошедший Тим помог справиться с трудной задачей.
Вскоре пришла и Тора с тазиком и ведром горячей воды. Следом за ней шел Роланд с подносом, заставленным разным питьем. Кружек с чаем было две. Одну я заставила выпить Роланда, из второй сделала несколько глоточков. А вот Алоиса отваром напоить было сложно. Он все пытался увернуться от кружки. Пришлось уговаривать его и как ни странно это подействовало.
Согревшись, развязала шаль, и няня тут же озаботилась приличиями и выставила мужчин из спальни. Я же приказала Роланду сесть на кровать, разуться и снять гольфы. В тазике подготовила воду с горчицей.
– Если совсем горячо будет, добавь немного холодной воды, – озадачила я племянника. – Но вода должна быть максимально горячей, если не хочешь свалиться, как брат.
И вернулась к притихшему немного Алоису. Ага, потеть начал. Значит, отвар начал действовать. Укрыла его обратно одеялом. Но на голову положила холодную мокрую тряпку.
Проверила воду у Роланда и добавила ещё чуток горячей. Когда вернулась Тора, я уже допила чай.
– Молоко горячее и мёд, – кивнула она на поднос. Мед был на донышке в маленьком глиняном горшочке.
– Спасибо, нянюшка, – поблагодарила я шепотом, заметив, что Роланд задремал, откинувшись на подушки.
Пока занималась детьми, мелькнуло пару воспоминаний. И я поняла, что восемнадцать лет Кати исполнилось этой зимой. А сейчас уже середина весны. Само поместье находится на Севере в предгорьях Эргона. С урожаем здесь не густо. Промышляют в этом районе скотоводством, охотой на пушного зверя и рыболовством. Когда-то этот район был знаменит драгоценными камнями, но жилы постепенно иссякли.
– Тетя Кати, – послышался слабый голосок от кровати. – Вы пришли в себя!
А сколько в голосе радости?! Улыбнулась мальчишке и, подхватив поднос, уселась к нему.
– Да, я выздоровела. А кто-то очень смелый, но безрассудный за время моей болезни умудрился чуть не погибнуть, – пожурила я ребенка. Помогла ему привстать и снова напоила горьким отваром. – Знаю, не вкусно. Но надо. Иначе ты ещё долго болеть будешь, – ребенок морщился, но послушно пил отвар. – А теперь десерт, – торжественно заявила я. И указала на молоко с медом. Причем и поить и кормить всё равно надо было мне. Уже через пару ложек меда он стал сонно моргать, Допив молоко, он перевернулся на бок и тут же задремал. Проверила губами температуру: вроде сейчас нормальная. А после и у Роланда проверила. Благодаря прогретым ногам насморк чуть отступил, но все равно он немного похрапывал.
– Не уходи, мама, – прошептал он сквозь сон, когда я отодвинулась.
– Не уйду, – прохрипела я. В той жизни мне не удалось познать радость материнства. Я думала, что все ещё впереди, все же тридцать пять лет это не приговор, но судьба распорядилась
