в лесу. Наверное, подметают! И пошел по ложбине между сопок. Иду, наслаждаюсь, вдыхая аромат швейцарского леса. Там много цветов, каких я на Дальнем Востоке не видел. И все пахнут восхитительно! Глаза закрытые, иду и только вдыхаю, не дыша!.. Ну час шел, не меньше. Пора на верх к тропе туристской подниматься, скоро станция канатной дороги. Открываю глаза и… передо мной старый, заброшенный колодец, точно такой, как тот, ради которого я спустился в ложбину. Вот, думаю, швейцарцы какие – колодцы у них, как близнецы-братья! Наверное, от него и подниматься нужно к тропе. Поднялся – тропа на месте! Пошел дальше. Тропа закончилась, а канатной дороги с вышкой нет, как нет! Решил, что прошел мимо. Стал возвращаться. Начинало слегка темнеет. В лесу, как на море, темнеет быстро, как только солнце уходит с зенита. Иду. Шел полчаса, все вышки нет, как нет! Остановился. Сердце слега ускорило ритм. Где, собственно, я? Решил спуститься вниз в ложбину. Спускаюсь и… натыкаюсь на колодец старый, заброшенный, точно такой, какие я видел два часа назад! Понял, что, что-то неладное с колодцами. Они даже развалились все совершенно одинаково! Ломаю ветку близ стоящего огромной ели в три обхвата и положил рядом с колодцем. Поднялся. И побежал, куда глаза глядят, не зная, где перед, а где назад. Главное – на туристской тропе. Она должна куда-то вывести! Около часа бежал – конца и края нет! Понял, что заблудился. Не понимая, зачем, спускаюсь в ложбину. И… прямо к «своему» колодцу. По ветке узнал! Вот тебе и таежник с 14 лет!..
Поход в тайгу на севере Хабаровского Края в районе поселка Сусанино. Мне еще не исполнилось пятнадцати лет, а это был второй мой геологический поход. Был выходной и мы, молодые ребята и девчата (все старше меня лет на пять) отдыхали. Кто ловил в горной реке форель на голый крючок, сделанный из обыкновенной швейной иглы, прикрепленный к двухметровой толстой нитке. Кто рядом с лагерем малину собирал. Кто – по грибы. А «Ромео» и «Джульетта», то бишь, Миша и Люда на скалы полезли. Вот Миша и сорвался! Так заорал, что рябчики, засевшие в деревьях вокруг, ожидая, когда мы уснем, чтобы собрать пищевые отбросы, с шумом вспорхнули! Тоже тогда темнело. Мы рванулись на крик. Миша катается по земле, окровавленный, ободранный о камни. Люда рыдает, заламывая руки. Осмотрели. Медика среди нас нет. Вроде бы ничего не сломано, но Миша вопит от боли, да и кровь на лице, руках, на одежде! Что делать? Поселок рядом. Если по воде, то всего километров пять, чуть больше. Но, если по воде и за скалу завернуть. Лодка есть, деревянная и два весла. Но… поселок-то против течения, а оно сильное! Можно тайгой. Между сопок. Но уже темно… Вот тут-то моя бесшабашность и юношеская жажда подвига. Короче, я рванул… И сейчас не понимаю, как я вышел из леса ночью именно туда, куда предполагал – прямо к бараку геологов! И ничего в темном лес не боялся! Бежал между сопок (сопки —опасная вещь: стоит на сопку забраться и, если в темноте – запросто теряешь ориентир – где тут галстук, где перед? И леший не разберет! Дважды падал в ямы,
