эти примеры можно трактовать и не как отсутствие «картинки» сознания в этих ситуациях, а просто как стирание воспоминаний. Однако есть и убедительные факты целесообразного, но не отражаемого в сознании поведения. Это действия людей, которым под гипнозом внушили, что они не должны видеть, различать какую-либо вещь. Несмотря на то, что «запрещенная» вещь пропадает из сознания испытуемого, отсутствует среди окружающих его предметов, ведет он себя так, как будто она есть – не натыкается на нее, не пытается пройти сквозь нее. То есть испытуемый ведет себя вполне адекватно, хотя вещь, на которую он реагирует, никак не отражается в его текущем сознании и в воспоминаниях. Так что можно предположить, что и лунатик и пьяный действуют в бессознательном состоянии так же. Об этом свидетельствует и то, что часто они выполняют действия, которые не смогли бы совершить, будучи в сознании (например, пройти по узкому карнизу).
Анализируя эти примеры бессознательного поведения можно сделать предположение, что сознание не столько нужно для выполнения конкретного действия здесь и сейчас, сколько необходимо как воспоминание для успешного функционирования психики в будущем. Факт отсутствия в сознании лунатика, пьяного, загипнотизированного некоторых вещей не делает текущее поведение некорректным, но может повлиять на будущее. Назавтра у всех троих наверняка возникнут проблемы с выстраиванием адекватных отношений с окружающими людьми и предметами.
Роль сознания в деятельности
Предложенная Чалмерсом формулировка трудной проблемы сознания, независимо от декларируемых им собственных философских и мировоззренческих оснований (панпсихизм и пр.), имеет физикалистское или даже эпифеноменологическое звучание. Сам вопрос «а почему информационные процессы не идут в темноте?» предполагает априорную уверенность в том, что они (эти процессы) могут протекать каузально независимо от сознания, от наличия объектной данности. Вопрос задается с позиции, для которой несомненным является факт предопределенности поведения человека каузально-линейными процессами обработки внешних данных. Чтобы избежать такой изначальной тенденциозности, вопрос следует переформулировать, скажем, так: чем предопределяется поведение человека – поступающими извне данными (световыми, звуковыми, тактильными и пр.) или элементами «картинки» сознания?
С одной стороны, можно представить работу психики (нервной системы) как непосредственную реакцию на полный поток всех воздействий, объективно фиксируемый «входными датчиками». Такой взгляд, берущий свои истоки еще от Декарта, традиционно называется реактивным. И в реактивной парадигме, действительно, такой элемент, как сознание, следовало бы считать эпифеноменом. Механизм «стимул – реакция» не подразумевает никакой необходимости дополнительного отображения его работы в сознании. Но с другой стороны, опыт указывает, что наше поведение обусловлено реакцией именно
