я.
– Нельзя ждать! Джейкоб не, эм… не одолжит мне свою камеру во второй раз. Надо пойти за этим зверем.
Путь кобаки пролегает за спинами криптидоискателей с камерами. Никто из них её не видел.
Вот уже километра два мы крутим педали как сумасшедшие, мимо большого белого купола «Испанского Города» – развлекательного центра по правую руку от нас, по тротуарам и тропкам, время от времени ловя краем глаза странного зверя, несущегося в тенях низких песчаных дюн внизу по склону.
У меня нет фар не велике, и я совершенно потеряла счёт времени. Два-три раза нам кажется, что мы его упустили, но я уже так увлечена погоней, что мне и в голову не приходит сказать: «Слушай, Мэнни, давай-ка вернёмся». Рано или поздно мы всё равно его замечаем: махнувший за камнем хвост, вспыхнувший глаз – и продолжаем нестись, пока не оказываемся почти что в конце пляжа. Пляж немного выдаётся вперёд, образуя мыс Браун и бухту Браун, – здесь начинается Калверкот.
– Смотри – вон он! – говорит Мэнни, и он прав. Зверь бежит впереди нас, почти сливаясь с тёмной стеной утёса.
По прибрежной дороге едет пара машин, а на длинном пляже один-единственный человек швыряет палку собаке. Мы с Мэнни въехали на тротуар и яростно крутим педали. Мы проезжаем мимо парочки, держащейся за руки, – мужчина кричит:
– Эй, а ну притормозите, паршивцы маленькие! – но никто по-прежнему не замечает странное животное, держащееся в тени всего в нескольких метрах от них.
Я хочу остановить кого-нибудь и сказать об этом, но это просто безумие. Что я скажу? Так что я продолжаю ехать, пока Мэнни резко не останавливается у ступенек, ведущих вниз к набережной, занимающей больше половины полукруглой бухты.
Сама по себе бухта Браун ничем не выдающаяся: тут отвесная скала и ступеньки, спускающиеся от дороги к омываемой морем набережной. Сюда выходит окнами заброшенный Калверкотский отель с грязно-белым фасадом, с которого, как перхоть, осыпаются хлопья штукатурки.
Мэнни не советуется со мной и даже не оглядывается – он слезает с велика, вскидывает его на худые плечи и стаскивает вниз по ступенькам. Я не отстаю. Широкая бетонная набережная закругляется до тех пор, пока не оканчивается новыми ступеньками, склизкими и заросшими водорослями, с гнилыми, ржавыми перилами, ведя к малюсенькому так называемому пляжу. Это скорее площадка с серо-коричневыми камнями и галькой. Дважды в день её почти полностью скрывает прилив.
В скале есть пещера – расщелина высотой метра три, напоминающая перевёрнутую V, а рядом с ней – предостерегающие знаки. Когда начинается прилив, внутрь можно заплыть на байдарке. Или просто заплыть, наверное, но вряд ли кто-то так делает: стены каменистые, прилив слишком сильный, и там ч-ч-чертовски х-х-холодно. Если уж так хочется поплавать – Калверкотская бухта прямо за мысом.
Я стою на старой потрескавшейся набережной, и у меня появляется чувство, словно весь мир откололся и куда-то уплыл. Над нами, заглушая шум дороги, возвышается тёмная скала; под нами плещется чёрное море, белые валы бьются о волнорез, а
