После ухода Базарбая оставшиеся джигиты признали Рамазана своим курбаши и в знак верности приносили ему клятву на Коране.
В первый момент Рамазан растерялся и вовремя не отказался, а потом было уже поздно. Свершилась воля Аллаха – ведь еще тогда, в Бухаре, в доме Хамидуллы махдума, ночи напролет Рамазан горячо молил Господа дать ему силы и возможность бороться с большевиками. Теперь сбылась его давняя мечта.
Вечером, когда улеглось общее волнение и джигиты погрузились в сон, Рамазан остался наедине с самим собой. Ответственность, тяжелая и страшная, как высоченная гора, навалилась, придавила собой, словно бы перекрывая все пути к отступлению. Впервые к сердцу подступил реальный живой ужас.
Что он наделал! Какой он военачальник, какой курбаши? Туркестан разрушен, захвачен неверными, большевиками, армия ислама перестала существовать, а те небольшие группы бойцов которые остались, рассеялись в разных направлениях. Но самое главное и самое страшное – у отряда, оказавшемся так неожиданно в подчинении Рамазана, совершенно не было оружия. И на какие средства он собирался содержать людей? Те несколько сотен золотых монет, полученные на службе у Хакимбека, вряд ли могли спасти дело. Может быть все-таки лучше отказаться, уступить место более достойному? Но внутренний голос подсказывал: отказ его будет равносилен предательству, ибо то свершилась воля свыше, воля Аллаха.
Тогда что же делать, что делать?
Рамазан беспомощно оглядывался кругом. Кромешная, густая чернота ночи мягкой невесомой тьмой обступила все пространство вокруг костра, чуть потрескивающего горящими ветками. Но, чем дальше от огня простиралось темное пространство, тем больше сквозь него становились видимыми предметы – несколько одиноких деревьев, растущих недалеко от их стоянки, огромный валун, когда-то скатившийся с горы и лежащий в этом ущелье много-много веков. И уже совсем далеко, сквозь прозрачный темно- серый мрак проступала черная гряда исполинских громад и неровная линия хребта, едва подсвеченная восходящей луной, которая еще не поднялась на небо и находилась по ту сторону гор. Бесчисленные звезды холодно взирали на сидящего у костра человека с низко опущенными плечами, с поникшей на грудь головой, с бессильно брошенными вдоль тела руками. Никто и ничто не могло разрешить сомнений, одобрить, утешить, посоветовать. Рамазан закрыл глаза.
«Главное – не поддаться превратным обстоятельствам и не изменить самому себе», – думал он. И еще вспомнил он слова мудрого Хайретдина хазрата, который, когда у Рамазана случались маленькие неудачи в учебе, повторял изречение какого-то древнего мудреца: «Судьба, как река, все время сносит вниз слабых, поэтому, если хочешь плыть, всегда бери цель выше той, которой добиваешься». Вольно или невольно Рамазан взял себе высшую цель – встал во главе отряда моджахедов, и теперь самым важным было, чтобы река жизни не снесла его с этого пути, любыми усилиями ему нужно держаться и плыть все выше и выше.
Вся душа Рамазана,
