крылатая машина, казалось, скользила вперед, практически потеряв управление. Открылась дверь кабины – точнее, люк, и высунулась голова летчика в шлемофоне. Живые человеческие глаза казались крошечными под огромными стеклами очков, которые были закреплены на лбу, придавая летчику сходство с насекомым.
– Установили радиосвязь, с площадкой есть визуальный контакт, заходим на посадку, – прокричал он, перекрывая рев двигателей. – Когда будем садиться, нас здорово тряхнет, но все будет в порядке. Мы выгрузим ящик, вы встретитесь с ребятами, и все это займет считаные минуты.
Петрова кивнула.
Она захватила с собой «Тятю Федора», как она называла свою винтовку. Это была винтовка Мосина образца 1891/1930 года под патрон 7,62х54R, с оптическим прицелом ПУ, установленным на стальной скобе ствольной коробки. Царские войска с этой винтовкой проиграли в 1905 году японцам, а затем в 17-м немцам. Да и Красная армия, по сути дела, проиграла в 39-м финнам. Похоже, винтовке предстояло впервые одержать победу в войне, однако для этого ей еще предстояло убивать и убивать. Конкретно за этим оружием тянулся длинный кровавый след, поскольку сначала оно принадлежало Татьяне Морозовой, а затем Люде Боровой. Обе они были замечательные девчонки, обе погибли, но винтовка особо ценилась за необычайную точность боя, особенно если использовать патроны № 443-А, которые предпочитала Петрова. Она стреляла из этой винтовки больше сотни раз, в снег и в летний зной, в грязь и в пыль, в деревенских избах и в руинах городских кварталов, при свете дня и в ночной темноте, среди ослепительно-золотистых полей пшеницы, раздавленной танками, в Сталинграде и под Курском. Старина «Мосин» никогда ее не подводил, и когда, дернувшись назад в отдаче, он успокаивался, все то, что Мила видела в окуляр прицела, в промежутке между тремя заостренными рисками, двумя вертикальными и одной горизонтальной, было уже неподвижно. Завернутая в брезент, винтовка стояла у ноги. Сама Петрова была в маскхалате, надетом поверх свободного крестьянского платья и грубого хлопчатобумажного нижнего белья деревенской жительницы. На ногах у нее были вездесущие русские сапоги.
У Милы в памяти всплыла одна картина.
Дмитрий порой подшучивал над ней.
– Если бы только люди заглянули за твою нелепую красоту, – говорил он, – может, они бы увидели, какой ты на самом деле неплохой человек. Я так рад, что это увидел! Это было очень непросто, но мне каким-то образом удалось!
Мила подумала, что бы он сказал, если бы увидел ее сейчас, одетую как старая бабка! Как бы он расхохотался!
И тут она вспомнила, что Дмитрия нет в живых.
– Приготовиться! – крикнул из кабины один из мальчишек- летчиков.
Петрова почувствовала, как самолет заскользил в воздухе, быстро теряя высоту.
Как только он спустился до какой-то определенной высоты, характер темноты за иллюминатором изменился. Теперь темнота потеряла глубину и фактуру,
