того, что один из величайших романистов всех времен и народов может посвятить семнадцать лет книге, центральная проблема которой – где поставить запятую; вот как подчас маскирует пустоту свою враг рода человеческого – и опустошает приверженцев своих.
Руис-Санчес с содроганием захлопнул книгу и глянул поверх лабораторного стола; перед глазами плыл тот же серый туман, что и раньше, не светлее и не темнее – но глубоко изнутри прорывалось радостное возбуждение, подавить которое было ему не под силу. В извечной борьбе Врагу нанесено очередное поражение.
Устало, заторможенно глядел он сквозь окно в сочащуюся влагой черноту – и вдруг в усеченном прямоугольнике желтого света, отбрасываемом на стену дождя, мелькнула знакомая, будто из камня вырубленная голова. Руис-Санчес, вздрогнув, опомнился. Это был Штекса, и он уже удалялся.
Вдруг Руис-Санчес вспомнил, что никто не позаботился стереть надпись с таблички у входа. Если Штекса приходил по делу, назад он повернул совершенно зря. Священник схватил со стола пустую коробочку из-под предметных стекол и забарабанил ею по стеклу.
Штекса обернулся и сквозь струящуюся занавесь дождя глянул в окно; мигательная перепонка прикрывала глаза его от потоков воды. Руис-Санчес кивком пригласил литианина заходить, одеревенело поднялся с табурета и побрел открывать дверь.
Оставленный ему в духовке завтрак окончательно обуглился.
Заслышав стук в стекло, явились Агронски и Микелис. С природной, ненапускной серьезностью Штекса сверху вниз оглядел троих землян; тяжелые маслянистые капли воды сбегали по призмочкам, из которых складывалась его мягкая мелкочешуйчатая кожа.
– Не знал я, что больной здесь, – произнес литианин. – Пришел я, так как утром сегодня из дома моего брат ваш Руис-Санчес без подарка ушел, который надеялся я вручить ему. Готов уйти я, если нарушил как-либо уединение ваше.
– Никоим образом, – заверил его священник. – А болезнь – это всего лишь отравление, незаразное и не очень опасное. Познакомьтесь, Штекса, это мои друзья с севера, Микелис и Агронски.
– Счастлив видеть их я. Значит, дошло сообщение?
– Какое еще сообщение? – спросил Микелис на своем чистом, но не очень уверенном литианском.
– Вечером вчера просил меня сообщение послать коллега ваш Руис-Санчес. В Коредещ-Гтоне сказали мне, что улетели уже вы.
– Так все и было, – подтвердил Микелис. – Рамон, что это значит? Насколько я помню, ты говорил, что за связь отвечает Пол. И ты явно имел в виду, что не знал, как она работает, когда Пол заболел.
– Не знал. И до сих пор не знаю. Я попросил Штексу послать сообщение за меня; о чем он и говорил.
Микелис снизу вверх глянул на литианина.
– И что было в сообщении? – поинтересовался он.
– Чтоб вылетали в Коредещ-Сфат вы. И что время ваше на планете к концу подходит.
– О чем речь? – спросил Агронски. Он пытался следить за разговором, но
