бросилась к нему, потрясая железной кочергой. Пальцы, похожие на когтистые лапы, стремились вцепиться ему в горло и придушить. Она хотела проткнуть его, вскрыть его.
– Дай-ка мне взглянуть на него! – выкрикнула она. – Где оно? Где в тебе живет насилие? В животе? В позвоночнике? Покажи мне, Виктор!
– Мелани! – пронзительно закричал он, отпрыгивая. – Это не ты. Борись с маской. Борись с ней! Я этого не делал.
Он швырял в ее сторону подушки, масляные лампы, стол – все, что могло ее остановить.
– Это я. Я – Лейвуд, а не Виктор!
Гнев затуманил ее зрение, она швырнула кочергу вперед, и та воткнулась концом в плюшевый стул, едва не попав в Лейвуда.
Так не должно быть, поняла она, в ужасе пятясь. Лейвуд ничего не сделал – только помог мне. Он хороший человек. Но перед глазами вновь промелькнул образ его отца, и ненависть вернулась с удвоенной силой. Она боролась с ней, попыталась разделить чувства.
– Лейвуд, – сказала она, и в голосе звучала тревога.
– Мелани? Сними маску!
Она схватилось пальцами за края и потянула изо всех сил. Но маска не сдвинулась с места. Он сидела, как приклеенная, впилась в нее как пиявка.
– Не могу… Она…
Сердце резко забилось в груди. На нее нахлынула паника, руки дрожали, пока она пыталась сорвать с себя деревянную маску.
В следующее мгновение она снова бросилась за ним. Из ее рта вырывались страшные грохочущие обвинения. У нее даже голос изменился.
Она попыталась бороться с раздвоением личности. Ей хотелось избавиться от эха мастера Белладино, который был разъярен и одержим желанием разорвать Лейвуда на части. Ей хотелось вернуть себя – Мелани, которая и мухи не обидит. А уж того, кто ей помог, и подавно.
– Помоги мне! – воскликнула она.
И через мгновение с силой выплюнула:
– Ты – дерьмо.
Мелани боролась с собой, отчаянно пытаясь освободиться от сущности, которая овладела ее телом.
– Огонь! – закричала она и двинулась к нему, но споткнулась о собственную ногу и упала.
– Что ты делаешь? – он не бежал от нее, но держался подальше.
– Сожги ее, – призвала она. – Сожги!
Ее шатало, но, дюйм за дюймом, она поползла по полу к очагу, умоляя его поторопиться, а Белладино в это время проклинал его. Она чувствовала себя больной, безумной. Она не боялась пламени, не боялась обжечься. Она просто хотела снова стать самой собой.
Лейвуд бросился вперед, схватил за маску и потянул. Не вышло. Мелани схватила его за запястья и зарычала.
– Я не могу ее снять, – сказал он, потерпев крах, пытаясь заглянуть в глаза, наполовину скрытых за деревом, в поиске еще какой-нибудь мысли.
Мелани продолжала умолять его сжечь маску.
Хотя Мелани и просила сжечь маску, но тело ее корчилось, отчаянно пытаясь вырваться.
– Нет, – сказал Лейвуд. – Ты… Тут должно быть что-то другое.
Но воспоминание о маске отца – затем
