Давай перенесём на понедельник и сейчас уедем? А?
– Не могу.
С трудом распрямилась на дрожащих ногах. Поправила платье. «Жизнь всё-таки важнее даже самого сногсшибательного секса», – подумала я, испытывая горечь разочарования.
– Мне работу закончить надо, а вечером я вся твоя, Дима, – соврала томным голосом.
Нет смысла тешить себя надеждами, когда на шее туго затянута петля чиновником Зубаревым. Он не отпустит живой. Не умеет делиться ценными, способными приносить пользу вещами. Один неверный шаг – и нары мне обеспечит за считанные минуты.
– До встречи, Снежана Викторовна, – как ни в чём не бывало сухо произнёс Воронцов и твёрдым шагом направился на выход.
Хлопок двери вместе с телефонным звонком окончательно привели меня в чувства, заставив подпрыгнуть на месте.
– Слушаю, Андрей Борисович, – пытаюсь унять внезапно нахлынувший страх. Этот старый чёрт будто чувствует, когда мне звонить. Спохватившись, начинаю шарить ладонями под столешницей в поисках жучка. – Случилось что?
– Ты чего дышишь, как сучка после выгула? – словно контрольный выстрел в голову.
– Приседания делала, – вру первое, что приходит на ум. – Спина затекла бумажки разбирать. Андрюш, может, на море махнём? А? Мы так редко с тобой проводим время вместе. Придумай незапланированную командировку для жены, и слетаем куда-нибудь на недельку. Может, в Таиланд?
– Выйди-ка прогуляться на улицу, голубушка. Я подъеду к тебе через минут десять на наше место. Не хочу светиться в твоём кабинете!
Дмитрий
Захлопнув за собой дверь, резко втягиваю тяжёлый воздух. Эти стены насквозь пропахли болью и предательством, едкой ложью и горечью. Столько оттенков «дурного» запаха, что сразу и не разберёшь, не перечислишь все.
– Сука! – тихо процедил я, пылая отвращением и дикой ненавистью.
Горло от гнева зажимает до слёз. Одно радует: хотя бы в просторном коридоре этого удручающего здания не витает удушливый смрад продажной дряни, к которой я прикасался своими пальцами. Достаю из кармана носовой платок и остервенело тру губы. Шею. До красноты. До жжения. Вытираю пальцы, протирая до дыр небольшой хлопковый кусочек. Живот скрутило. Отвращение выворачивает нутро, заставляя согнуться пополам. Впервые тошнит от женщины! Хотя какая она женщина? Тварь дешёвая. Горечь сжимает горло. Перестаю дышать. Замираю, чтобы не блевануть. Звук от ударов собственного сердца вот-вот разорвёт барабанные перепонки. Не вынесу близости с Асей. Этими руками не смогу ласкать её тело. Целовать не смогу. Меня будто перепрограммировали. Самому себе противен. Только подумаю, сколько бед навалилось на её светлую голову – сердце кровью обливается. Не знаю, чем помочь. Моё понимание заканчивается там, где начинается черта Матвея. В какое же ты дерьмо вляпалась, девочка моя? И никакого грёбаного просвета, суки, мать вашу!
– Да, – бессильно выдавливаю из себя нечто вроде кваканья, ответив на входящий
