чтобы в квартире был именно отчим, а не грабители. И тут я вспомнила про полицейскую машину во дворе. Ужас накатил новой волной, ещё более сильной. Дурацкий день.
Вжав голову в плечи, поднялась на этаж, уже не считая ступени, а продумывая кающуюся речь человека, виноватого во всём.
Чуть толкнула дверь и вошла в коридор. Из кухни, которая находилась сразу слева от входа, доносились голоса. А в самом коридоре стояли мамины туфли. Да и Алискины. Почему все дома? И что за голоса? Дверь в кухню хоть и была наполовину стеклянной, но стекло это было так хитро сделано, что через него видны были только силуэты. Как в кривом зеркале.
Стало немного не по себе. Какое-то нехорошее предчувствие поселилось внутри. Неужели нас всё-таки ограбили?
– Ма-а-м? – несколько испуганно позвала маму, не решаясь открыть дверь в кухню.
За стеклом все умолкли. Совсем. Воцарилась тишина.
– Мам? – чуть громче и ещё более испуганно позвала снова.
И тут дверь резко открылась.
В коридоре появилась мама. Она была белая, как мел, и прижимала руку к горлу, будто не могла дышать. Глаза выпучены так, будто вместо меня перед ней возник призрак умершей бабушки Томы. И она явно ревела. Я ничего не могла понять. От её молчания становилось страшно. Я переводила недоумённый взгляд с неё на стоявших за ней людей. Полиция. Так и есть, что-то случилось. Но что?
– Ма? – испуг смешался с удивлением. Я вообще не понимала, как себя вести.
Из зала выбежала Алиска. Она единственная сразу бросилась ко мне и обняла.
– Витька вернулась, – она уткнулась лицом в мой живот. – А мама сказала, что ты пропала.
Я хмыкнула и пожала плечами. Посмотрела на зарёванную мать.
– Мам, так я даже раньше, чем обычно, вернулась. В смысле, пропала?
– Что значит, раньше, чем обычно? – суровый голос
одного из полицейских, точнее, это была девушка, прер-вал меня. – То есть ты уже сбегала из дома?
– Никуда я не сбегала, – меня возмутил этот бред. – Ну подумаешь, с урока ушла.
Я посмотрела на маму, которая всё ещё стояла в немом шоке и глядела на меня, не моргая.
– Мам, честное слово, ту дурацкую доску не я сломала. Меня Машка толкнула, я ударилась. Ну спроси у Антохи. Честно. Да, я испугалась, убежала. Я просто свой скетч любимый потеряла. Я поэтому вчера такая нервная была, его найти не могла. Сегодня нашла. Мамочка, ну прости.
Я тарахтела без остановки, на одном дыхании, чтобы успеть рассказать всё, прежде чем она начнёт ругаться. А она обязательно начнёт. Так думала я.
Но привычная система дала сбой.
Мама, вместо криков, бросилась ко мне, ревела в го-лос, обнимала и целовала, приговаривая:
– Доченька, Витька, родная. Прости меня. Это я дура. Даже с днём рождения
