немцы выгнали жителей. Лимовскую бабку-калеку ребятишки возят от дома к дому в "ладошке", никто не желал ее у себя пригреть. Оккупанты отступают – это звучало сладкой музыкой. Ярище переполнено вражескими частями, покинувшими Елец и Ливны.
Вездесущие мальчишки, и я с ними, нашли в Кривце, около Кольки Бондарева (там теперь нет никаких строений) убитого советского разведчика. В новеньком обмундировании. Видимо, шел, бедняга, на задание. Снега еще нет, но морозно, в волосах убитого блестели снежинки. Домой возвратился Егорка Баян (Е.А. Никишин). Обмороженный. Разнесся слух, что он дезертировал и поморозился, прячась на потолке у сестры в селе Рождественском.
26 декабря наш отец тяжело ранен под Белевым. Зимнее наступление под Москвой. Их часть безуспешно пыталась форсировать Оку. Отец служил тогда в 1148 полку 342-й стрелковой дивизии 61-й Армии. Рядовой, ездовой. К концу войны дивизия именовалась 121-й гвардейской Гомельской. В моем архиве имеется послевоенная копия неизданной истории этой дивизии. Отец и его товарищи попали в тот вечер 26 декабря под минометный обстрел. Двойное ранение в ногу и контузия головы. Эвакуация мучительно долгая, лечился полгода в госпитале в Красноярске.
1942
Холодная и снежная зима. Война, как казалось, продолжатся уже вечность. Немецкая комендатура обосновалась на Удеревке, во главе с красномордым пожилым обер -лейтенантом. Спесивые и высокомерные тевтоны. На русских смотрят как на дикарей. Когда надо – выгоняют из хат, чтобы не мешали и не разводили блох. Вскоре появились и в нашей Калуге. Какой-то хозяйственный взвод. Разместились по 3-5 человек почти в каждой хате. Быстро обвыклись. Соорудили нары: не на земи же спать? Через неделю мы в своих разговорах называли постояльцев – Отто (судя по всему – фабричный), Вилли-карнаухий, второй Вилли – кулак и выжига из Померании и т.д.
Первое, что выяснилось – у нас нет ожидаемой ненависти к немцам. Разве что непривычный, но вовсе не отвратительный солдатский дух: пахло кожей, кофеем, сапогами. Второе впечатление – множество неведомых нам прежде вещей. Сельские жители из русской глубинки впервые увидели, как и что они едят, как по утрам тонко и прозрачно намазывают хлеб маслом, что приносят с солдатской кухни и каким образом с этим управляются. Наблюдательность голодных детей. Увидели "европейские" причиндалы: бутербродницы, фляжки, котелки удобной формы и с крышками, ранцы, хорошо и рационально прилаженную амуницию. Саперные лопаты в чехлах.
Воинская кухня помещалась у Логвеича (А.Л. Панова). Немцы развлекались, поднося пожилому уже хозяину литровую консервную банку шнапса. И наблюдали: когда упадет? А он, осушив залпом, как ни в чем небывало продолжал колоть для кухни дрова. Однажды наши квартиранты по ошибке послали меня вторично за обедом. Убедившись в промахе, решили угостить нас, в сущности – детей. Так мы попробовали напиток под названием суфле. Дрянь порядочная. Зато с удовольствием съели рисовый пудинг (и слов таких прежде не слышали) со сладкой подливкой.
