Леона начала ходить в детский сад. Плюс на шее повис восемнадцатилетний брат-псевдосын-подражатель рок-звезды, который был на пороге большого прорыва. Дела стали идти туго.
К счастью, как раз в это время мой бывший муж начал выплачивать алименты, поэтому мы с Блэр смогли переехать в небольшой таунхаус через дорогу от Эшли. Дети оказались в одной группе детского сада.
Девочки объявили себя лучшими подругами, как только познакомились. Мы с Эшли объявили себя лучшими подругами, как только поняли, что обе тайком подливаем Bailey's в свои чашки с кофе. А остальное, как говорится, уже история.
– Ты поможешь мне создать портфолио? – спросила она меня, когда мы наблюдали за девочками в парке через пару недель после нашего знакомства.
– Конечно, – ответила я, – если ты действительно думаешь, что моё лицо поможет продать людям твои портретные навыки.
– Каким бы прекрасным оно ни было, я хочу фотографировать не твоё лицо.
Я фыркнула и сделала глоток горячего чая из своей дорожной кружки, пока девочки играли на перекладине.
– Что, ты хочешь сфотографировать мою задницу, или что-то в этом роде?
– Ага.
Я рассмеялась, но она была серьёзна.
– Я хочу начать делать будуарные фотографии. Я знаю, каково это – быть перед камерой. Знаю, как позировать, чтобы выглядеть наилучшим образом. На этом можно неплохо заработать. Но мне нужны фотографии кого-то, кроме меня.
– И ты думаешь, что моя задница самосвала будет продавать людям твои будуарные фотографии, когда рядом с ней размещены твои фотографии? – спросила я в недоумении.
– У тебя хорошая задница. Так что да.
Я насмехалась.
– Конечно, Эшли. Почему бы и нет? Думаю, это будет свидетельством твоего мастерства, если ты сможешь сделать так, чтобы я выглядела сексуально.
И, к её чести, я действительно выглядела на них чертовски хорошо.
В те выходные девочки были приглашены на день рождения одногруппника, поэтому, пока они налегали на торт и пакеты с подарками, мы с Эшли вернулись к ней домой, чтобы сделать фотографии.
Мы снимали их в её спальне с задёрнутыми шторами на окнах, чтобы отфильтровать естественный свет и придать снимкам мягкость и чувственность.
Я стояла на коленях на её кровати, прижимая к груди большую мужскую рубашку, чтобы гипотетический человек, который будет смотреть на эти снимки, мог увидеть намёк на пирсинг в моих сосках, пробивающийся сквозь ткань.
И я хочу сказать, что мне не было неловко или что-то в этом роде; возможно, у меня была задница самосвала и пухлый живот, но это не означало, что я чувствовала необходимость скрывать эти вещи от мира.
Итак, я была почти голая, с раздвинутыми ногами, изо всех сил стараясь притвориться, что я красивая молодая девушка, а не мамаша лет тридцати с растяжками, розовыми волосами и ещё одной или двумя морщинками в уголках глаз, которые я не хотела признавать.
И вот Эшли,
