бумажку.
– У… л… и… Ули… – начал читать Вова, но почему-то он читал по складам, – ц… а… ца. Улица, – наконец прочёл Вова.
– Правильно, улица, – обрадовалась старушка. – Надо же, какой разумник! Ну, дальше читай, внучек.
– Дальше… – Вова запнулся. – Дальше…
Что такое? Странное дело. Вова никак не мог вспомнить следующую букву. Буква была большая, заглавная и очень знакомая. Вова мог поклясться, что встречал её в книжках сто, тысячу раз… Но сейчас он никак не мог её вспомнить.
«А, ладно, и без первой буквы обойдусь как-нибудь», – решил Вова.
– П… р… о… про… – сложил Вова, не замечая, что он немного переставил буквы местами, – т… и… в… тив… н… а… я… противная. Улица Противная, – наконец прочёл Вова и поднял на старушку глаза.
– Противная?! – негромко ахнула старушка. – Нет, не Противная. Мне дочка её как-то по-другому называла.
Она укоризненно посмотрела на Вову и вытянула из его пальцев бумажку с адресом. Под ближайшим фонарём она опять остановилась. А снег падал ей на спину и плечи.
«Зря я только с этой пилюлей связался…» – вдруг с тоской подумал Вова.
Вот бы вспомнить сейчас все буквы и прочесть этот злосчастный адрес! Тогда Вова обязательно отвёл бы эту старушку к её дочке. Он бы позвонил в звонок, а дочка открыла бы дверь, и обрадовалась, и удивилась. А Вова бы сказал совсем просто: «Вот вам пожалуйста ваша мама. Я её нашёл на улице, далеко-далеко отсюда…»
Но тут Вова увидел, что к старушке быстрым шагом подошла какая-то девушка. На ней была короткая клетчатая юбка, а на голове узкая вязаная шапочка. В руке у неё была папка, а в ней, наверно, книги и тетради.
– Улица Спортивная, дом пять, – громко прочитала девушка. И уж конечно, она читала не по складам и помнила все буквы.
– Спортивная, точно, Спортивная, – с облегчением засмеялась старушка. – Так мне и дочка называла: Спортивная улица. А не Противная.
Девушка легко подняла чемодан, как будто он был набит одним пухом, и пошла рядом со старушкой, стараясь приноровиться к её мелким шагам.
Вова посмотрел им вслед и почувствовал себя каким-то совсем жалким, никому не нужным. От этого ему стало ещё холодней, ещё зябче.
Он побрёл по переулку.
Дома стояли тёмные, молчаливые. И только где-то высоко-высоко одно за другим зажигались разноцветные окна. Они были так высоко, что, конечно, никто оттуда не мог разглядеть Вову.
Но зато на Вову теперь смотрели все водосточные трубы. Они смотрели на него со злорадством, открыв свои круглые чёрные рты и дразнили его белыми ледяными языками.
Вове стало страшно.
Он побежал по переулку, но вдруг поскользнулся на тёмном обледенелом тротуаре и упал, нелепо взмахнув длинными рукавами. Он проехал ещё немного на животе и остановился, ухватившись за колёса какой-то детской коляски.
И вдруг к Вове подбежали сразу три настоящих моряка. Они были высокие, как мачты,
