брата, Арканов покинул здание аэропорта. У него была огромная куча дел, как у и.о. генерального директора «АркадаПлюс».
Глава 4
Аэропорт, расположенный на окраине мегаполиса, встретил Данила моросящим дождем и серыми, нависшими над городом облаками. Парень вышел из здания, не торопясь прятаться в салоне такси, приветливо распахнувшем дверцу. Прежде, чем сесть в пассажирское кресло, Арканов без сожаления выбросил свой телефон в ближайшую урну. Кажется, он даже смог вздохнуть свободно, лишившись ежеминутной слежки. Теперь у него были полностью развязаны руки, чтобы действовать так, как и планировал и вести игру по своим правилам, а не по тем, что ему навязал противник.
Емелька, перепрыгивая через лужи, шла к высоким кованым воротам, огораживающим учебное заведение от прохожих. Душа, можно сказать, пела. Наконец, Ажурова по праву собой гордится. Теперь она официально стала взрослой. И яркие корочки документа в ее руке – достойное тому подтверждение.
За воротами ее поджидал неизменно серьезный верный друг Тимофей. Молодой человек привычным и наметанным взглядом сканировал местность на предмет опасности. И, не отыскав и намека не нее – задержал взгляд на своей подопечной.
Емельяна сегодня была чудо как хороша с волосами, собранными на затылке в хвост, в строгой форме, предписанной правилами лицея, и с широкой и счастливой улыбкой на симпатичном личике.
Подойдя к охраннику, Емельяна замерла, держа документ перед собой.
– Дай гляну, может «липа», – скрыл улыбку Тим, и принялся с умным видом изучать содержимое документа о полученном образовании.
– Мартынов, ты – хамло, – хмыкнула Емельяна. – Предлагаю отметить! Завалимся в пиццерию, закажем чего-нибудь вкусного. Что скажешь?
– Завалимся, – согласился Тим, шутливо стукнув по носу подопечную ее же документом. – Отцу сначала сообщи. Шеф уже дважды звонил. Интересовался.
– И неймется же ему в медовый месяц, – фыркнула Емеля. – Будто бы дел других нет, кроме как меня контролировать.
– Скажи «спасибо», что он не контролирует, как раньше, – пробормотал Тим, придерживая для девчонки заднюю пассажирскую дверь.
– Тима, мы ведь договорились, не вспоминать, – с укором бросила Емельяна. – Ты обещал, что никто не узнает.
– Обещал, – ворчал Тим. – Знаю я, и этого достаточно. Я, знаешь ли, до сих пор седеть начинаю, когда вспоминаю тебя в отключке в окружении людей в белых халатах.
– Я не хочу говорить об этом, – твердо, чуть повысив голос, бросила Емельяна. – Не сегодня. Вообще никогда не желаю!
– Молчу, молчу, – Тим поднял ладони над рулем, словно принимал поражение от вредной противницы. – Пиццу?
Емельяна кивнула. Она не хотела ничего говорить. В горле появился ком, который было все еще трудно проглотить. Ком, сплетенный из обид, разочарований и боли.
Ладонь, собираясь скользнуть на плоский живот, дрогнула и сжалась в кулак.
