гостиной, и это все, что на нее попало.
И тут я вспомнил, что она захотела подняться наверх, в постель, после первого акта нашей трагической драмы. Это был план.
– Меня подставили, Глэд.
Мой друг поморщился и снова покачал головой.
– Меня подставили!
– Слушай, Джо, – проговорил он после почти полуминутного молчания. – Я не говорю, что это не так. Но все мы знаем, какой ты бабник, и есть еще одно обстоятельство.
– Какое?
– Если это подстава, то выполнена она безупречно. На основании видеозаписи и показаний девушки тебя взяли как истязателя. Боже правый, ты же ее за волосы тянул!
– Она сама попросила, – попытался объяснить я, прекрасно понимая, как эти слова прозвучат в суде.
– На пленке нет звука. А выглядит все так, будто она просит тебя прекратить.
Я хотел сказать хоть что-то в свое оправдание, но не смог найти слов.
– Но проблема даже не в этом, – продолжил Глэдстоун. – Проблема в том, что у тебя есть враги. Сильные и влиятельные настолько, чтобы достать тебя здесь и прикончить.
– Мне надо покурить, – только и сумел ответить я.
Мой единственный в мире друг прикурил «Мальборо», встал и подал мне сигарету. Зажав ее губами, я глубоко затянулся, задержал дыхание, потом выпустил дым через нос. Ощущение было великолепное. Я кивнул и снова затянулся.
Никогда не забуду, как холодно было в этой комнате.
– Спокойно, Джо, – произнес мой друг. – Ты особо не болтай про подставу ни здесь, ни с адвокатом. А я в это дело вникну и еще поговорю с главой департамента. У меня есть контакты в его конторе. Да и здесь я знаю пару людей. Уберем тебя из общего отстойника и посадим в отдельную камеру. По крайней мере, ты будешь в безопасности, а я пока тут поколдую.
Когда ты благодарен за то, что тебя сажают в одиночку, кажется, ниже уже падать некуда.
– А Моника? – спросил я. – Ты можешь провести ее сюда повидаться со мной?
– Она не хочет тебя видеть, Кинг. Детектив, который ведет дело, Жаклин Брайер, показала ей видеозапись.
Моей благодарности за отсидку в одиночке хватило ненадолго. Комнатушка была темная и маленькая. В ней были нары, старый алюминиевый унитаз и два с половиной шага свободного пространства. Подняв руку на полметра над головой, я мог коснуться потолка. Еда была такая, что временами меня от нее выворачивало. Но приносили ее только раз в день, поэтому я всегда накидывался на нее с жадностью. Праздник был, когда давали растворимое картофельное пюре с вяленой говядиной, отварной зеленый горох и – раз в неделю – кубик желе.
Но я не был одинок – благодаря тараканам, паукам и клопам. Я не был одинок, потому что вокруг были десятки людей – таких же, как я, одиночников, – которые часами кричали и плакали, а иногда пели и ритмично топали в такт.
Один из них откуда-то знал мое имя и частенько принимался оскорблять меня и сыпать угрозами: «Я тебя в зад трахну, а когда выйду отсюда, сделаю то же с твоей женой и с девчушкой».
Я
