КГБ, пытавшийся посадить председателя, так и зовется Михаилом Федоровичем Бойченко – ясно и четко. Прокурор и секретарь райкома партии тоже представлены по всей форме.
– Дай посмотреть, – резко сказала мама и выхватила у меня смартфон.
Она никогда так не делает, поэтому я слегка обалдела и проблеяла:
– Бери-бери, только не нервничай.
– Бойченко, Токин, Пилипчук, – перечислила мама севшим от волнения голосом. – Я знаю их! Да ведь это же папино дело! Вашего дедушку посадили в тюрьму, обвинив его в хищении государственной собственности. Прокурор сразу уволился, а секретаря вызвали на очную ставку и на следующий день нашли мертвым – якобы, он застрелился.
– Господи, – пробормотала Сонька и перекрестилась.
– Расскажи все последовательно, – попросила Мира.
Конечно, мы знали, что дедушка сидел, но он никогда об этом не упоминал, не повествовал о тамошних друзьях, порядках, каких-то смешных или страшных случаях. У него даже не было наколок! Многие люди, попавшие на зону, сначала испытывают шок, потом привыкают, а на свободе изредка ностальгируют по временам заключения, рассказывая, каким уважением они там пользовались. В 90-е вообще судимость считалась чем-то вроде знака почета, дедушка мог бы этим воспользоваться, но отчего-то не захотел. Я ни разу не слышала от него ни единого слова на «фене»: кошелек он называл кошельком, а не «лопатником», ложку – ложкой, а не «веслом».
– Папу осудили несправедливо, – начала мама. – Он был председателем колхоза «Красный рассвет» в селе Сребриново. Обычно им давали план, в соответствии с которым хозяйство брало на себя обязательства предоставить по истечении указанного срока определенное количество овощей, фруктов, молока, яиц, мяса и тому подобного. Но в конце восьмидесятых появилось ноу-хау: несколько колхозных полей теперь могли взять в аренду частные лица или кооперативы. Они тоже продавали свою продукцию государству – не всю, но большую часть. Естественно, цены на нее устанавливались в соответствии с реалиями того времени. Так в «Красный рассвет» пришла артель братьев Лим – очень хитрых и жадных корейцев. Они вырастили лук, морковь, картофель, заплатили какие-то смешные деньги за использование земли, а овощи отдавать отказались, ссылаясь на неурожай. Потом выяснилось, что Лимы торгуют ими на черном рынке, запрашивая по двадцать рублей за килограмм лука. Чтоб вы понимали, это равнялось почти четверти средней зарплаты.
– И их не наказали? – поразилась я.
– Полагаю, таким путем зарабатывала не только артель, но и высокопоставленные чиновники. Наверное, львиная доля продуктов уходила за границу, потому что в те годы овощи в нашей области стали дефицитом.
– Что же сделал дедушка? – спросила Мира.
Мама усмехнулась:
– Вы ж его знаете: стал возмущаться и добиваться справедливости. В конце концов, на него натравили и КГБ, и прокуратуру, и партию. Суд растянулся на целых два года, мама, папины бывшие подчиненные, друзья, любовницы и просто знакомые попали под колоссальный
