же ни в коем случае не снимайте этой теплой накидки, – сказал тот же голос, который я уже слышал, – голос женщины в капоре и шали. – Миссис Тодд была права, когда говорила, что вы вчера, вся в белом, выглядели очень приметно. Я немножко погуляю, пока вы здесь; признаюсь, кладбища мне вовсе не по душе, хотя вы их так любите. Заканчивайте же вашу работу поскорее, чтобы нам вернуться домой до ночи.
С этими словами она направилась обратно к выходу с кладбища. Теперь я видел ее лицо. Это было лицо пожилой женщины, смуглое, обветренное, пышущее здоровьем, ничего бесчестного или подозрительного в нем не было. Около церкви она остановилась и плотнее закуталась в шаль.
– Чудна́я девушка, – бормотала женщина про себя, – да и всегда такой была, сколько я ее помню. Вечно с разными причудами. Но зато уж как невинна, бедняжечка, словно младенец!
Она вздохнула, оглянулась на кладбище, покачала головой, будто унылое зрелище совсем ей не понравилось, и скрылась за церковью.
Мгновение я сомневался, не пойти ли мне за ней, не заговорить ли? Мое непреодолимое желание встретиться лицом к лицу с ее спутницей помогло мне склониться к отрицательному ответу. Я смогу поговорить с женщиной в шали, дождавшись, когда та вернется на кладбище, хотя более чем сомнительно, чтобы она сообщила нечто интересовавшее меня. Лицо, передавшее письмо, не столь важно, как лицо, написавшее его, оно-то и есть единственный источник нужных мне сведений, и это лицо, теперь я был в этом убежден, находилось на кладбище.
Пока эти мысли пробегали в моей голове, я увидел, как женщина в накидке подошла к памятнику и с минуту смотрела на него. Потом она огляделась вокруг и, вынув из-под накидки белую тряпку или платок, направилась к ручью, намочила тряпку в воде и вернулась к могиле. Я видел, как она поцеловала белый крест, потом опустилась на колени перед надписью и начала мыть ее.
Поразмыслив, как мне показаться, чтобы не испугать женщину, я решил обойти кладбище вокруг и войти на него через тот вход, который располагался ближе к могиле, чтобы она смогла заметить меня издали. Но она была так занята, что не слышала моих шагов, пока я не подошел довольно близко. Только тогда она подняла голову, вскочила на ноги, издав слабый крик, и застыла передо мной в немом ужасе.
– Не бойтесь, – сказал я, – вы, наверное, помните меня?
Я остановился, произнося эти слова, потом сделал несколько небольших шагов, снова остановился – так мало-помалу я подошел к ней совсем близко. Если у меня и оставались еще какие-либо сомнения, теперь они окончательно развеялись. На меня испуганно смотрела та самая женщина, которую я впервые увидел ночью на большой дороге.
– Вы помните меня? – спросил я. – Мы встретились глубокой ночью, и я помог вам найти дорогу в Лондон? Вы, конечно, не забыли этого?
Черты ее смягчились, и она с облегчением вздохнула. На моих глазах нахлынувшее воспоминание вывело ее из оцепенения, которым все ее члены сковал страх.
– Ничего
