вы захотели бы составить завещание, кому вы пожелали бы оставить ваши деньги?
– Мэриан была для меня и матерью, и сестрой, – ответила добрая, любящая девушка, и ее прелестные голубые глаза засверкали при этих словах. – Могу я завещать их Мэриан, мистер Гилмор?
– Конечно, моя милая, – ответил я. – Но вспомните, какая это большая сумма. Вы хотите, чтобы она целиком отошла мисс Холкомб?
Мисс Фэрли колебалась, она то бледнела, то краснела, а ее рука снова потянулась к альбому.
– Нет, не всю, – проговорила она наконец. – Есть еще один человек, кроме Мэриан…
Она замолчала. Яркий румянец выступил на ее щеках, пальцы тихо выстукивали такт на полях альбома, словно она машинально наигрывала любимый мотив.
– Вы имеете в виду кого-нибудь еще из членов вашей семьи, помимо мисс Холкомб? – подсказал я, видя ее затруднение.
Румянец залил лоб и шею мисс Фэрли; ее нервные пальцы вдруг крепко сжали альбом.
– Есть еще один человек, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова, хотя, по всей видимости, слышала их, – есть еще один человек, которому, наверное, было бы приятно получить от меня что-нибудь на память, если только я могу оставить… Ведь в этом нет ничего дурного, если я умру раньше.
Она снова замолчала. Румянец, так неожиданно заливший ее щеки, так же неожиданно сошел с них. Рука, державшая альбом, задрожала и выпустила его. На один лишь миг она подняла на меня глаза и в ту же секунду отвернулась. При этом движении она выронила на пол свой носовой платок и торопливо закрыла лицо руками.
Как печально было мне, тому, кто помнил ее веселым, счастливым ребенком, смеявшимся по целым дням, видеть теперь перед собой девушку, пребывавшую в самом расцвете юности и красоты, в таком подавленном и расстроенном состоянии!
Огорченный ее слезами, я словно позабыл о годах, минувших с тех пор, как она была маленькой девочкой, я пододвинул к ней свой стул, поднял с ковра упавший носовой платок и мягко отвел ее руки от лица.
– Не плачьте, душа моя, – сказал я, вытирая ей слезы, как будто она все еще была той маленькой Лорой Фэрли, которую я знал десять лет назад.
Это был лучший способ успокоить ее. Она положила свою головку мне на плечо и улыбнулась сквозь слезы.
– Мне очень жаль, что я забылась, – сказала она просто. – Я не совсем здорова в последнее время, чувствую себя очень слабой и немного нервничаю, часто плачу без причины, когда остаюсь наедине с собой. Но теперь мне уже лучше, и я могу отвечать вам, мистер Гилмор, право, могу.
– Нет-нет, моя милая, – возразил я, – будем считать, что на настоящий момент тема нашего разговора исчерпана. Вы сказали довольно, чтобы я наилучшим образом позаботился о ваших интересах, а подробности мы обсудим как-нибудь при случае. Оставим пока дела и поговорим о чем-нибудь другом.
Я начал с ней разговор на другие темы. Через десять минут она сделалась веселее, и я поднялся,
