тревожили меня: во-первых, опасения, что в моем распоряжении останется ужасно мало времени, если мои первые эксперименты с попытками завладеть письмом окажутся неудачными, во-вторых, странная заметка, которую я переписал к себе в записную книжку: «NB. 5 В ДЛИНУ, 4 В ШИРИНУ».
Скорее всего, это какие-то размеры, и он боялся их забыть; следовательно, это что-то важное. И вот вопрос: это какие-то его мерки? Положим, «пять (дюймов) в длину» – парика он не носит. Положим, «пять (футов) в длину» – это не может быть ни сюртук, ни жилет, ни брюки, ни белье. Положим, «пять (ярдов) в длину» – это уже не чьи-то мерки, если только он не носит вместо кушака веревку, на которой его наверняка повесят рано или поздно. А следовательно, нет, это не его мерки. Что же важно для него, помимо собственных размеров, насколько мне известно? Мне не известно ничего, кроме письма. Может ли заметка иметь к нему отношение? Положим, да. Тогда как понимать это «пять в длину» и «четыре в ширину»? Размеры какого-то предмета, который он носит при себе? Или размеры чего-то у него в номере? Все эти выводы позволяли мне быть вполне довольным собой, однако продвинуться дальше я не имел возможности.
Том вернулся в контору и доложил, что наш приятель отправился на прогулку. Друг не появлялся. Я отправил мальчишку верхом на Сэме, снабдив соответствующими указаниями, написал ободряющую записку мистеру Фрэнку, желая успокоить его, а затем, незадолго до половины одиннадцатого, проскользнул в гостиницу с черного хода. Старшая горничная подала мне знак, когда на лестнице никого не было. Я пробрался в комнату мистера Даваджера и тут же заперся; меня не видела ни одна живая душа, кроме старшей горничной.
Теперь дело в некоторой степени упростилось. Либо мистер Даваджер уехал, прихватив с собой письмо, либо оставил его в надежном тайнике у себя в номере. Я подозревал, что оно в номере, по причине, которая вас несколько удивит: его дорожный сундук, несессер и все ящики и шкафы были открыты. Я изучил своего подопечного и посчитал подобное легкомыслие несколько подозрительным.
Мистер Даваджер занял в «Гербе Гатлиффов» один из лучших номеров. Ковер во весь пол, красивые обои на стенах, кровать с балдахином и в целом обстановка просто первоклассная. Я приступил к обыску – сначала по обычному плану: осмотрел все как можно внимательнее, и на это у меня ушло больше часа. Ничего примечательного. Тогда я достал складной столярный метр, который прихватил с собой. Нет ли в номере чего-то подходящего под условия «пять в длину» и «четыре в ширину» – в дюймах, футах или ярдах? Ничего. Я убрал метр в карман, – похоже, измерениями делу не поможешь. Нет ли в номере чего-то такого, в чем пять единиц в одну сторону и четыре в другую, хотя измерения ничего подобного не дали? К этому времени я твердо убедил себя, что письмо в номере, и не желал отказываться от этой мысли, главным образом потому, что потратил на поиски столько сил. А убедив себя в этом, я вбил себе в голову – не менее упрямо, – что «пять в длину» и «четыре в ширину» – это подсказка, которая позволит мне найти письмо, главным образом потому, что после всех поисков и расчетов я не мог допустить и тени мысли,
