Он внимательно исследует и таким образом находит за ослепительной внешностью старую фантазию: трансцендентное единство в мире, над или под миром и сосуществующее с ним, которое появляется иногда в этих, иногда в тех, всегда в фантастических оболочках.
36.
Теперь мы должны рассмотреть отношение индивидуального существа к тотальности, к миру.
Здесь возникает большая трудность. Ведь если индивидуальная воля к жизни является единственным принципом мира, то она должна быть абсолютно независимой. Но если он независим и абсолютно автономен, то динамическая связь невозможна. Опыт учит как раз обратному: он навязывает динамическую связь каждому верному наблюдателю природы и в то же время показывает ему зависимость человека от нее.
Следовательно (так и тянет сделать вывод), индивидуальная воля не может быть принципом мира.
На философском языке искусства проблема представляется так: Либо отдельные существа являются независимыми субстанциями, и тогда influxus physicus невозможен; ибо как другой может действовать на полностью независимое существо, чтобы силой вызвать в нем
изменения? Либо отдельные существа не являются независимыми субстанциями, и тогда должна существовать простая субстанция, которая действует на отдельные существа, от которой, так сказать, отдельные существа могут только заимствовать жизнь.
Эта проблема необычайно важна; более того, можно объявить ее самой важной во всей философии. Самозначимость личности находится в самой большой опасности, и, судя по вышеприведенному рассказу, кажется, что она безвозвратно утрачена. Если имманентной философии не удается спасти личность, которую она так преданно защищала до сих пор, то возникает логическое принуждение объявить ее марионеткой и безоговорочно вернуть во всемогущую руку некоего трансцендентного существа. Тогда остается только: либо монотеизм, либо пантеизм. Тогда природа лжет и сует нам в руки золото дурака вместо подлинного, если она показывает нам повсюду только личности и нигде простое единство; тогда мы лжем себе, если мы постигаем себя в сокровенном самосознании как тревожное или вызывающее, блаженное или страдающее эго; тогда не существует чисто имманентной области, и поэтому даже имманентная философия может быть только ложью и обманом.
Если, с другой стороны, нам удастся сохранить индивидуальную волю, факт внутреннего и внешнего опыта, – тогда, однако, возникает логическое принуждение окончательно и навсегда порвать со всеми трансцендентными заблуждениями, будь они в оболочке монотеизма, пантеизма или материализма; тогда – и впервые – атеизм научно обоснован.
Как видите, перед нами стоит очень важный вопрос.
Однако не стоит забывать, что физика – это не то место, где истина может сбросить все свои покровы. Только позже он покажет нам свой благородный лик во всей его блаженной ясности
