притрагиваясь к этому со скорченным лицом, используя испорченную глину, он не захочет вкладывать душу, он слепит хрень. Так же и наша земля: мать-природа – она, как этот скульптор, лепит и создает нас. И что она может создать красивое, когда в нас живут злость и ненависть? Используя нас как прогнивший испорченный материал, ничего дельного слепить она не сможет, лепя каждого последующего человека с отвратными чувствами.
Я молчу, не имея ни малейшего представления, что стоит сказать по поводу его безумной теории.
– Нет сердца, Данел. В этом мире больше нет сердца. Его больше нет, – он как-то по-дьявольски улыбается и смотрит на меня. – Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени.
Это откровение Иоанна Богослова. Я удивлен в религиозных познаниях этого богатенького дрыща.
Привычное молчание, я смотрю на свой бардак, пытаясь вспомнить тот миг, когда я заставил себя провести уборку. В моей памяти всплыли лишь те моменты, когда я балуюсь деньгами, заказывал проституток, и, вместо того, чтобы заняться с ними кибернетическим сексом, я им давал в руки пылесос и швабру.
– Желаю вам удачи, Данел. И еще один вопрос: вам знакомо, что такое внутренняя боль?
– Да, – как на службе отвечаю я.
– Это хорошо. Лишь людям, пережившим чудовищную боль, можно доверять свое сердце.
Он уходит из моего мира, напевая мотив какой-то старой мелодии из кинофильма.
Уродливый китаец, который слился с интерьером, заставив меня позабыть о нем, короткими шагами бежит за ним, как послушный китайский маленький пес с уродливым лицом по типу пекинеса.
Он утомил меня и жестко срубает спать.
Я достаю ее фотографию и не ложусь на диван, а ложусь на пол, укрыв себя какой-то простыней с пола, заляпанной в жире и моей сперме.
Я смотрю в нее и погружаюсь в нее.
За окном начинается дождь, и солнце исчезает.
Я чувствую радиационный ветер, гуляющий по моей квартире, и понемногу покидаю этот мир, входя в мир сна.
В сны, которые мне давно уже не снятся.
Вскоре мы снова будем вместе.
2037 год
Успех любого мира киберпанка, чтобы поддерживать должную атмосферу утопии, заключается в дожде (все помнят ту великую фразу из «Бегущего по лезвию»: «Как слезы посреди дождя»), так же обязательно должны быть китайцы в китайский кварталах и дешёвая китайская лапша. И должна быть обязательно доля коммунизма и постсоветского пространства. Поэтому пускай в доме напротив, где я буду жрать дешевую китайскую лапшу в местной забегаловке, будет написано СССР большими красными буквами, а кормить меня будет коммунист-китаец Хунь. И обязательно добавим в меню советскую сосиску в тесте. И забыл указать важную деталь – лапшу я ем из клонов-морепродуктов:
