обладателю огромного состояния и безграничных возможностей, с таким рвением относиться к учебе – вместо того чтобы проводить время в свое удовольствие. Они не понимали главного – единственным удовольствием для меня остались друзья. Магия. И – в гораздо меньшей степени – горячее податливое тело подо мной по ночам. Именно то, что и было у меня в Академии. Иначе – скука, могущая уничтожить вернее тварей Завесы.
Хотя, как показали последние обороты, шанс потерять самое важное, что у тебя еще осталось, бодрит не меньше.
Не могу вспомнить, как осознал, что моя пятерка стала моей семьей, а Даниель до Вальдерей, с которым мы пару раз были на грани войны – да что там на грани, избили как-то друг друга знатно – моим братом. А Эва – фактически сестрой. Но потерять их я себе не мог позволить.
Усмехнулся, стараясь не погрязнуть в неуместно жалости к себе и уставился в темные окна экипажа, что вез меня в Академию после выходного. Я все еще не был уверен, что правильно поступил, когда отказался от борьбы за Эву-Каталину да Феррейра-Ильяву. Иногда думал, что потрать чуть больше усилий, то рядом с нашей блондиночкой, которая пережила столько сложностей, был бы именно я, а не Вальдерей. А потом смотрел на этих двоих, сплетенных воедино даже тогда, когда они не находились рядом, и понимал – вряд ли. Так со мной бы не было. Они делили одну Грань на двоих, а я… просто подходил ей. И хотел. Но сейчас об этом не думал – даже в моем представлении желать невесту друга было полной завесой.
– Что ты собираешься делать после Академии? – осторожно спросил меня отец сегодня за поздним обедом, на который я, скрепя сердце, согласился приехать.
Наверное, чувствовал себя обязанным. В последний оборот советник короля да Коста-Мело проявил себя далеко не таким подонком, каким я привык его считать. Помог нам, полуживым, в Игре. Взял на себя все вопросы, связанные с нашими неправомерными действиями, решил проблемы со двором и Академией. Королем. Отец осунулся за этот оборот, но, пожалуй, выглядел наконец успокоенным. Так что я не ответил сразу на его вопрос, а спросил, ничуть не смущаясь формулировки и того, что говорю о едва не уничтоженных родителях Эвы-Каталины:
– Смотрю тебе стало лучше после возвращения твоего врага?
Отец вскинул голову, и его напряженное лицо вдруг смягчилось, когда он осознал мой интерес:
– Никогда не считал советника да Феррейра-Ильяву врагом.
– Но вы жестоко соперничали за должности и внимание короля.
– Меня просто раздражало, что он пользуется тем, что знаком с Его Величеством с юных лет, – мягко усмехнулся.
– А теперь не раздражает?
Помедлил. И выдал с обычной саркастической полуулыбкой:
– Оказывается от него было много пользы.
Дальше мы об этом не разговаривали – да почти ни о чем не говорили, кроме того, что я собираюсь следовать за своей пятеркой после окончания пятого курса, а не отсиживаться в столице, когда вокруг королевства происходит столько всего странного. Но даже в таком объеме наш разговор
