события того дня закончились.
Дальше все произошло как по-писанному, как Риша и предсказывала. Отец обвинил слепую дочь в том, что именно из-за нее прервется род, а потом, спустя несколько дней, Риша встретилась с братом и получила от него подтверждение уже известного ей факта: именно дощечку с именем Шабо вытащил из Барабана Фортуны Император. «Не смей даже думать, что это твоя вина», – сказал ей любящий брат, но Риша не могла отделаться от мысли, что именно ее поступки привели к столь печальным результатам. «Как в случае с Ами», – без устали горестно повторяла она, оставаясь наедине со своими мыслями.
С тех пор, как на брата снизошла благодать божья в виде перспективы стать агнцем, Риша жила в будущем. Карантин с нее сняли, от еженедельных смен временно освободили, и позволили больше времени проводить наедине с самой собой и с Шабо. Это было одним из двух малых преимуществ ее уникального статуса. Вторым оказалась сохраненная Берилл жизнь. Риша участвовала в решении судьбы своей напарницы дважды: вначале в будущем, а потом и в настоящем, и чудовищно, нечеловечески устала.
На суде по делу Берилл о сокрытии информации государственной важности выяснилось, что ее мать пошла на сознательное преступление, нарочно ослепив дочь, чтобы добиться для сына выгодного положения при дворе. Ну и что, казалось бы, какое это имеет отношение к нарушению должностных инструкций самой Берилл? – ей все равно положена смерть за злонамеренность и халатность, но в процесс вмешался сам Божественный, который заявил, что взятки с товарки Риши гладки, поскольку она изначально, по самой природе своей, не соответствовала занимаемой должности. «Рекомендую вернуть оную псевдожрицу восвояси вместе с ее бесталанным братом, а их родную мать, главу семейства, приговариваю к посмертному заточению в Круге мертвых сроком на тридцать лет», – так во всеуслышание распорядился обнародовать Базилевс свою резолюцию, и у Риши, которая как свидетельница присутствовала на заседании, оборвалось сердце. Отнюдь не от жестокости приговора – поскольку приговор был не жесток, а соразмерен преступлению – но от того, что сбылось еще одно пророчество – она узнала голос. Который принадлежал их с Берилл лукавому хозяйскому наблюдателю.
Несколько дней после этого Риша не могла ни спать, ни есть, постоянно строя ужасные предположения и терзаясь чудовищными догадками. Она даже на встречи с Шабо перестала приходить, поскольку ей невыносима была сама мысль о том, что это именно она вовлекла брата в фатальную западню, рассказав сеньору Торису – самому Божественному – всю правду о ее несчастливом даре. «Совсем как в случае с Ами», – думала и повторяла она так часто, что однажды проговорилась, и ее соседки по бараку, встревоженные полубезумным состоянием «знаменитой Морион», доложили, куда нужно. Вопреки ожиданиям, в этот раз за ней явились не доктора. Вместо них пришел Торис.
Риша знала, что он придет, и ничуть не удивилась. Он явился в дневное время, когда остальные девушки были заняты рутинными делами, и в бараке никого, кроме
