Методом проб и ошибок мы будем искать другую схему воскрешения новых ангелов».
«Методом проб и ошибок? – озадачился Торис. Все же не так-то просто было его обмануть. – То есть, ты и твой брат потерпите неудачу?»
«Я не знаю, – пришлось сознаться Рише. И она ничуть не лукавила. – Я примерно представляю, что случится в ночь Малых мистерий, и могу сказать, что каждый из нас попытается сделать все возможное. Но что будет после, мне неведомо. Там просто ничего нет» (она не стала уточнять, почему).
«Хммм, – сказал на это Торис. – Конечно же, я дам тебе маковой настойки, как ты просишь. Но, будь добра, душенька, не пей ее за неделю до события, хорошо? Ты должна предстать лицом к лицу с судьбой во всеоружии».
«Договорились», – согласилась Риша. Она-то знала, что это условие не причинит ей вреда. Никакого будущего после ночи Малых мистерий у нее не должно быть.
«Я как будто выпила яд, – размышляла она с горькой иронией, которой – как черви и обещали – были переполнены ее мысли в последнее время, – да только подействует он не сразу. Но, тем не менее, непременно».
Как будто выпив яд и ожидая, когда же он подействует, она старалась жить на полную катушку.
На пару с Нортией (которая сначала затосковала оттого, что у Шабо появилась девушка, а затем, неделю спустя после празднования Йоля, воспрянула духом вновь) они варили супы и изобретали зимние блюда. Нортия старалась для Шабо, а Риша – сама для себя – наконец-то, впервые в жизни, распробовав вкус добротной еды. Раньше она все время была чем-то занята, куда-то торопилась, и питалась скорее по обязанности, нежели для удовольствия.
С упоением она предалась искусству чайного действа, старательно тренируя движения, раскладывая приборы, шагая, приседая, наливая, добиваясь отточенной четкости каждого жеста. Наставница не могла нарадоваться на нее и ставила в пример другим ученицам. Которые – конечно же, завидовали и плели интриги, но Рише было не до них. У нее оставалось мало времени. Яд вот-вот должен был начать действовать.
В классе мастерицы Порфиры она проводила долгие зимние вечера. Она закончила лепить маску бабушки и сейчас работала над лицом Шабо. Оно доставляло ей много хлопот, потому что постоянно менялось, и облик истинного Шабо уловить было трудно. Сейчас ее брат находился в смятении: как послушный сын и наследник он встретился с предложенной отцом юной Мудрой и ее родителями, и они обменялись клятвами. Он обихаживал суженую пару недель, и даже уходил с ней за стену во время Сатурнальих плясок, и даже отсутствовал все три положенных дня. Вернувшись, однако, был уклончив. Юная Мудрая (ее звали Коралл, и судя по ее мягкому тихому голосу она обладала нежным и покладистым характером, хотя Нортия и описывала ее как «косоглазую плебейскую выскочку») на расспросы о том, как прошли праздники, лишь смущалась и переводила тему. А потом, после того, как отец со скандалом выгнал Ришу из родного дома на улицу, а Шабо узнал об этом, он и вовсе прекратил всякие сношения со своей невестой. И закрутил роман с осчастливленной этим обстоятельством
