и я поняла, что тревожусь о другом: не станет ли Экскалибур еще одним способом отделить меня от других танов? Еще одним грузом, свалившимся мне на плечи? И возможно, таким, который окончательно меня раздавит. Поэтому я просила Олли подождать, придержать пока что мамино письмо в тайне.
А потом тот факт, что мы вместе хранили это, сблизил нас с братом. Я стала ценить как драгоценности те моменты, когда мы вместе шли в школу или встречались в парке, чтобы обсудить наши планы по поиску Экскалибура. Но как только мы расскажем об этом кому-то еще, наша близость нарушится. А я этого не хотела.
В последний раз, наведавшись в архив, я незаконно искала сведения о моей матери и наткнулась на ее портрет, написанный женщиной, которая впоследствии ее и убила. Этот портрет до сих пор хранится в моем шкафчике в рыцарском зале. Тот факт, что он написан убийцей, не тревожит меня так сильно, как следовало бы, – возможно, это потому, что я понимаю: то, что моя мама сделала для Эллен, привело ко всему тому, что случилось впоследствии. Но иногда это меня тревожит. Может быть, если бы мама не решилась на эксперимент с морриганами, Эллен не превратилась бы в трейтре, и Мидрауту пришлось бы здорово постараться, чтобы найти другого для осуществления своей мести, и никто не стал бы настолько предан ему, чтобы подготовить еще несколько сотен трейтре за следующие пятнадцать лет. После действий мамы продолжали разбегаться круги, так что если бы я винила Эллен, то должна была бы винить и маму тоже.
– Ты начинай с того конца, а я начну с этого, – говорит мне Олли, протискиваясь глубже в проход.
Я провожу ладонью по переплетам, на каждом из них – наклейка с аккуратной надписью, которая мерцает и расплывается, но становится четче, когда я ее читаю. Я уже привыкла прислушиваться к моему Иммралу, ощущая в каждой надписи вес истории. Эта легкая, как хлопковый шарик, написана всего несколько лет назад. Эта тяжелая, как кусок угля, – ей несколько веков. Я вытаскиваю самые старые, надеясь, что они дадут мне толчок, и опускаюсь на пол на колени, чтобы прочитать все.
– Что такое «Великое предательство»? – шепчет Олли с другого конца прохода.
– Не знаю, – пожимаю плечами я. – А что?
Он протягивает мне огромный том. На кожаном переплете – название: «Великое предательство».
– Ну, мало ли что… ты ведь можешь прочитать, чтобы выяснить?
Олли косится на меня, но открывает книгу. Потом переворачивает страницу. И продолжает листать.
– А ты быстро читаешь, – замечаю я.
Олли смотрит на меня:
– Здесь ничего нет.
– Что?
Я вскакиваю, чтобы посмотреть, о чем он говорит. Первая страница книги пуста, на ней нет даже слабых следов чернил. Олли листает страницы. Все они абсолютно пусты.
– Это странно… – качаю головой я.
– Более чем странно, – хмурится Олли. – Я что-то ощущаю, но…
Он умолкает, когда в другом проходе, неподалеку от нас, раздается какой-то звук. Мы испуганно переглядываемся.
