расположение не пострадало, что и позволило пользоваться зданием штаба в прежнем режиме.
Дежурный, заглянув в кабинет, сообщил о моём прибытии, после чего велел мне проходить, а сам отправился по своим делам. – Товарищ подполковник, инструктор Пак по вашему приказу явился.
Кроме самого комполка, было ещё несколько офицеров, которых я видел впервые. Хотя нет, один офицер знаком, начальник оперативного отдела, он мой рапорт визировал по выдаче личного оружия.
– Заходи, – буркнул тот и, подняв несколько листков, в которых я опознал свой анализ сегодняшнего налёта на Инчхон, потряс ими. – Ты писал?
– Отсюда не вижу, товарищ подполковник. Вроде мои.
В течение десяти минут комполка выкладывал всё, что думает о таких наглецах, как я, пусть и знаменитых, и известных на всю Корею, которые смеют указывать опытным и уважаемым командирам на их ошибки, ну и всё такое прочее. На мои слова, что на ошибках учатся, про анализ, тот не обратил внимания, после чего, успокоившись – пошедшее красными пятнами лицо стало выглядеть неприглядно, – сказал, садясь обратно на стул:
– Вот что, мне такие умники не нужны в полку. Да и возраст твой тоже играет роль. Значит, так, чтобы через полчаса духу твоего не было в расположении полка. Всё ясно?
– И куда мне? – растерянно пробормотал я.
На что полковник внезапно снова взорвался. Если сложить и скомпоновать всего его слова, то получается, что ему всё равно, куда я пойду, но чтобы в расположении меня не было. Покинув кабинет, я задумался, как-то всё так сложилось, словом не опишешь, только междометиями. Дождавшись начштаба полка, я попросил выдать мне бумагу. Как я по тылам пойду, первый патруль остановит. Тот, видимо, чувствовал некоторую вину за командование в отношении меня и без разговоров провёл к себе. Там по всем правилам и оформил мне бумагу, что я уволен со службы в связи с возрастом, мне было пятнадцать лет. Поставил отметку о моём участии в боевых вылетах. Печать полковую и роспись тоже поставил. Более того, выдал бумагу на суточное довольствие для меня, нужно получать сухпай на складе.
Вот с этими бумажками в руках я и вернулся в палатку. Лейтенант, узнав, в чём дело, быстро ушёл, а я стал собираться. Увольнительную убрал в карман к остальным документам, меня в полку всё же начали оформлять, сразу после первого боевого вылета, забрали удостоверение инструктора, но выдать ничего не успели, раньше выгнали. И удостоверение не вернули. Так что, прихватив бумагу на выдачу питания, я под сочувствующее сопение стрелков и других присутствующих лётчиков в палатке, что отдыхали, сходил на склад. Там и получил всё, что требуется, и убрал в сидор. Тот и так полон был, но сухпай влез, а именно: три завёрнутых в вощёную бумагу лепёшки из рисовой муки, банка рыбных консервов и пачка печенья. Это весь дневной рацион в сухпае. Покосившись на кладовщика, что всё это выдавал, я завязал горловину и, забросив вещмешок за спину,
