и М. Лейри немедленно отправились туда. Вождь общества согласился на то, чтобы фетиши вынесли из святилища для осмотра, но поставил условие: Гриоль и Лейри должны принести в жертву каждый по две курицы. Куриц купили, но местные жители, которые были очень сильно напуганы всем происходящим, не согласились совершить жертвоприношение. Лейри и Гриоль решили не ждать, и без спроса вошли в святилище. Там они обнаружили несколько флейт и покрытый перьями сверток, в котором была маска. Воспользовавшись тем, что присутствовавшие при этом члены общества Коно отвлекались, Гриоль несколько флейт украл.
Когда они вернулись к вождю, выяснилось, что никто из деревенских мужчин так и не согласился совершить жертвоприношение. Тогда Гриоль выдвинул ультиматум: если ему не продадут маску Коно за 10 франков, он прикажет полицейским, которые, как он утверждал, находились в одном из грузовиков экспедиции, арестовать вождей деревни и общества Коно, а также других старейшин. Гриоль угрожал доставить их в город Сан, где они будут примерно наказаны колониальной администрацией. Этого, как выразился Лейри, «ужасного шантажа» вождь выдержать не смог и отдал французам сильно поврежденную маску. Понятно, что при таких методах от информантов трудно было ожидать откровенности.
Разумеется, ошибки эти были отмечены критиками еще в 1960-х годах. Если во Франции на долгие годы Гриоль стал своего рода знаменем национальной этнологической школы, то представители советской и англосаксонской школ были настроены по отношению к его трудам весьма скептически. Едва ли не первое критическое выступление принадлежит Б. И. Шаревской[9], которая обратила внимание на противоречие, существующее между декларируемым М. Гриолем «этнографическим методом» и его же собственной практической деятельностью: «Но что поражает в этой основной теоретической работе М. Гриоля, так это, как ни парадоксально, именно боязнь всякой теории. Тщетно было бы искать в «Методе этнографии» какую-либо «общую идею», методологическую концепцию» [Шаревская, 1962, с. 45]. По сути, в «Боге воды» Гриоль эксплуатирует одно из основных теоретических обобщений этнологии, культурологии и Истории вообще, в самом широком смысле: «Ознакомившись с этой книгой Гриоля, любой этнограф не может не задать себе вопроса: что же в мифах – да и вообще в религии догонов – такого, что, как утверждает Гриоль, должно потрясти до основания все прежние представления науки о мышлении не только африканцев, но и вообще людей первобытных обществ? Ведь схожие мифы о начале бытия, о героях-цивилизаторах имеются у земледельческих народов Индии и Индонезии, в Америке и в самой Африке. Существовали они и в древней Элладе» [Шаревская, 1962, с. 51].
В настоящее время стало очевидным, что общество догонов вовсе не первобытное, но, как мы вскоре сможем убедиться, представляет собой, скорее, очень своеобразный тип раннего государства, а мифов, подобных древнегреческим, у них нет. Это досадные, но в 60-х гг. прошлого века неизбежные ошибки. Но не это самое важное, а то, что «если верить Гриолю, то получается, что не только религиозные обряды, но и все поведение
[Sarevskaja, 1964]; на русском языке [Шаревская, 1962].
