выпускницу никуда не хотели брать, снова Маша с Геной похлопотали и устроили меня сюда. Я была ужасно счастлива. Ведь даже декретные получила в итоге. Мизер, конечно, но все же.
И теперь бы двигаться дальше по карьерной лестнице, но никому я не нужна. Образование хорошее, а опыт совсем нехороший.
– Марина, зайдите ко мне, пожалуйста, – раздается по селектору.
Вздрагиваю. Снова Глеб Викторович. И что ему понадобилось?
Но начальство злить ни к чему, оно само найдет повод. И я тороплюсь в кабинет.
– Вызывали? – захожу и скромно топчусь возле двери.
– Да. Присядьте, пожалуйста, – Глеб Викторович показывает рукой на стул.
На другом сидит молоденькая девушка, вчерашняя студентка, должно быть, а рядом с начальником стоит Дарья Васильевна из отдела кадров.
– Что–то случилось? – компания настораживает.
– Нет, Марина, просто вам придется уволиться, – выдает Глеб Викторович без лишних предисловий, а потом быстро добавляет. – Две недели можете не отрабатывать, закончите сегодня же. Дарья Васильевна позаботится, и вам выплатят двойные отпускные в качестве компенсации, так сказать.
Сижу, как громом пораженная. Мне за квартиру платить через три дня, у близнецов обуви на весну совсем нет, да и из курток они выросли. А тут – увольнение.
– С чего такое решение? – спрашиваю, едва сдерживаясь, чтобы не кричать.
– Вам тесно на этом месте, я же вижу, нужно что–то новое, расти. Мы приняли вас, когда у вас были трудности, долг Геннадию Петровичу уплачен. Больше пяти лет исправно с вами сотрудничаем, в декрете не бросили, на полставки оформляли, когда вы дома должны были по закону сидеть. Я считаю, хватит. Мне нужно племянницу устраивать, – Глеб Викторович бросает мимолетный взгляд в сторону девушки, занимающей второй стул. – Она только с института, ваша должность – самое то для нее. А вам расти, Марина, надо, расти. Считайте, мы делаем вам еще одно одолжение.
Я бы могла много чего сказать. Я бы могла вспомнить все мои права, которые они нарушают. Я бы могла пообещать им судебные разбирательства и всяческие кары. Но вместо этого…
– Хорошо, я вас услышала, – произношу, понурив голову, и выхожу из кабинета.
Прошлая я обязательно расшумелась бы. Тяга к справедливости раньше была сильна во мне. Но с беременностью я повзрослела и поняла, что справедливость у каждого своя.
Да и по–прежнему где–то в глубине меня прячется оптимист, который не устает уверять, что все, что ни случается, к лучшему. И я ему верю. А как иначе?
По крайней мере, Глеб Викторович прямо сказал, операцию по увольнению быстро провел. Не выживал, организовывая нервную обстановку.
Возвращаюсь домой раньше обычного и застаю в квартире хозяйку. Она методично осматривает наши вещи.
– Гхм, что–то потеряли? – спрашиваю, справляясь с потерей речи от удивления.
– Мариночка! – женщина чуть ли не подпрыгивает. –
