и, судя по всему, своим голосом он умел пользоваться мастерски. Оскорбить не словом – просто тоном и тембром. С таким бы голосом в опере выступать.
– Неправда, – возразила я, но машинально потерла левый глаз рукой.
– Угу. А еще, судя по вашей ноге, будущий супруг решил поберечь вашу честь до свадьбы. – Он презрительно сморщился. – Похвально, конечно.
– Не понимаю, о чем вы. – И я действительно не понимала. При чем тут моя честь, моя нога?
– Знаете, я занимаюсь пиаром. Когда какая-нибудь компания вляпывается в дерьмо, грозящее уничтожить репутацию, – зовут меня, – бархатистый голос словно вводил в транс.
Поймала себя на том, что неотрывно смотрю на губы мужчины, и тут же отвернулась. Это было просто неприлично для человека, так смотреть на оборотня. Любой мой жест или взгляд могли истолковать превратно. Мужчина же продолжал, словно не замечая моего смущения:
– Иногда ситуация кажется совсем безнадежной. Ты работаешь над пресс-релизом и думаешь: фальшиво, грязно, насквозь искусственно. Ну кто поверит в эти бредни, в эти тупые оправдания? Выкатываешь без особой надежды. Думаешь: ну все, впереди коллективные иски, протесты, массовое осуждение. А потом получаешь обратную связь, читаешь отзывы и с удивлением осознаешь: прокатило.
– Видимо, вы просто профессионал. – Я пожала плечами, не зная, как можно реагировать на такие откровения.
Но оборотень отмахнулся:
– Я просто смотрю на все это. – Он взмахом руки указал на гостей. – И точно так же удивляюсь. Неужели «прокатило»?
Его густые брови взлетели вверх, он словно ожидал от меня какого-то ответа.
– И опять же, я вас не понимаю, – мой голос был настороженным.
На самом деле я догадывалась. Все это представление меня невестой было таким же фальшивым и грязным, как и пресс-релизы, о которых мне говорил собеседник.
– Не понимаете? – Брови опустились, тон голоса стал холоднее. – Что ж, в таком случае, вы сами относитесь к целевой аудитории, на которую и рассчитаны мои бредни. То есть к восьмидесяти процентам населения нашей дорогой республики. Хотя, возможно, я слишком оптимистичен, и речь про все сто процентов. Сто процентов деградации и приспособленчества. Стадом ведь куда проще управлять.
У меня перехватило горло от чувства иррационального страха на уровне подсознания. Это было то, что вбивалось с детства. Непреложное табу. Любые критические высказывания в адрес республики были под запретом. Даже завуалированные.
Он-то оборотень – ему ничего не будет. А вот если разговор и дальше пойдет в таком же русле, то меня могут привлечь просто за то, что его слушала и выражала «молчаливое согласие».
«Где же Алиса с водой?» – Я обернулась на внутренний двор, вот только вместо Алисы встретилась взглядом с Азаром. И взгляд этот не сулил мне ничего хорошего.
Вот только, вопреки ожиданиям, вопросы мой жених начал задавать не мне.
– Что ты тут делаешь? –
