нашей машиной и держал свое ружье наготове. Тут из будки выскочил папа, подбежал к машине, открыл дверь и сказал Эльзе: «Сто тысяч». Эльза спешно начала что-то искать в своей сумочке, мгновение спустя она достала толстый конверт и передала его папе. Отец хлопнул дверью и снова убежал в будку. На этот раз его не было минуты три, так мне запомнилось. Вдруг сзади машины вдалеке что-то застрекотало. Я обернулся к заднему стеклу и увидел, вспышки в небе. К вою сирены добавился гул. Отец подбежал к солдату, что стоял возле машины и передал ему какую-то бумагу. Солдат закинул ружье на плечо и побежал к шлагбауму. Как только шлагбаум открылся, мы тронулись с места. В этот момент из-за будки выбежало много солдат, они пробежали мимо нас, словно не замечая машины, в сторону центра города, откуда мы приехали. Сзади стали раздаваться громкие взрывы. Над нами стало что-то гудеть. Я помню, как отец кричал Габриэлю, чтобы тот «жал на газ», а потом раздался резкий хлопок. Больше я ничего не помню. Я потерял сознание и очнулся только в госпитале, уже здесь, в Бариле.
– Ничего себе! Дак выходит, что в вас попала бомба! И ты умудрился выжить?
С удивлением громко, чуть ли не крича, сказал я. Клаус встал с кровати и начал ходить из стороны в сторону мимо меня.
– Не только я. Мы все живые. Когда я очнулся в палате, у моей койки сидела Эльза, она читала какую-то газету. Папа стоял у окна и что-то в нем высматривал. Они оба очень обрадовались, когда я зашевелился. Папа сразу подбежал к кровати, что даже чуть не сбил медсестру, которая поправляла мне капельницу. Эльза отложила в сторону газету и обняла меня за шею. Шея кстати, очень сильно болела.
С этим словами Клаус потер себя за шею, словно она болит до сих пор.
– Папа присел напротив меня и сказал: « Ну что, здоровяк! Теперь все будет хорошо!». И он засмеялся, и все засмеялись: и я, и Эльза, и даже медсестра. И мы долго смеялись, пока в палату не зашел врач. «О, я вижу у вас все в порядке!». Медсестра сразу взяла папку с бумагами и передала ее врачу. Он надел очки, мельком взглянул, полистал. «Ну-с, молодой человек, давайте посмотрим, что тут у вас». (При этом Клаус опять попытался поменять голос). Врач на вид был добрым старичком. У него были короткие седые волосы и толстенные очки. Из-за них его глаза казались очень маленькими. Он присел рядом со мной и стал ощупывать мне шею. Он постоянно издавал такой звук «Угу-угу», от его рук сильно пахло лекарствами. Затем он оголил мне ноги и стал водить по ним железным молоточком. Мне стало щекотно, а мои ноги стали сами дергаться. Врач сказал, что все в порядке и велел папе и Эльзе зайти к нему в кабинет.
Меня оставили в этой палате примерно на неделю, как мне сказала Эльза: «Доктору нужно понаблюдать за твоим состоянием, чтобы мы могли продолжить наше путешествие». Я тогда еще не знал, куда мы едем. Папа и Эльза навещали меня ежедневно, пока я был в госпитале, они остановились в отеле. Папа рассказывал мне про Барилу, какой это красивый город, и что когда меня выпишут, мы обязательно
