style="font-size:15px;"> Вивьен снял маску, и потер глаза, как будто окончательно избавляясь от этой тяжести. Салон самолета был полупустым, и только стюардессы, изредка проходившие мимо него, выражали в своих улыбках радость, которая никак не увязывалась с тем поводом, по которому он летел в их страну, и происходящими там событиями.
По правую сторону, через проход от него, сидел Эдуард, журналист, которого он сопровождал. Чуть моложе Вивьена, он казался счастливым и взволнованным оттого, что получил возможность рассказать о такой исторической ситуации, как он постоянно повторял в такси несколько раньше: падение Советского Союза, конец коммунизма, холодная война…
Он ел, положив перед собой книгу, и вскоре заметив как Вивьен, отстегивает ремень, освобождая себя от кресла, Дениссо отложил столовые приборы и шумно захлопнул книгу, восклицая при этом:
– Сергей Бесфамильный.
Он рассмеялся, небрежно бросив её на соседнее кресло, и Вивьен заметил, что он читает на языке оригинала. О том, что Эдуард владеет русским языком и знает культуру этой страны, было хорошо известно в редакции.
– Наверняка есть литература и получше. Но мне нравится его стиль, – добавил он.
Затем поднял свой пустой бокал, перед стюардессой, проходящей мимо.
– Можно мне еще вина?
Она с той же улыбкой, почти не останавливаясь, направилась в центр салона.
– Ты говоришь по-русски? – спросил он Вивьена, ещё некоторое время, провожая девушку взглядом.
Вивьен отрицательно покачал головой и поднял шторку иллюминатора, свет заставил его прикрыть глаза, и он почувствовал, как виски сжимает словно обручем.
– Веришь или нет, мой отец был русским, – сказал он, задумчиво вглядываясь в бескрайнее небо.
Эдуард удивленно приподнял брови, опять взявшись за столовые приборы.
– И?
Стюардесса вернулась с маленькой бутылочкой «Cabernet», которую она подала Эдуарду, затем предложила поднос с едой Вивьену, но он отказался.
– И,… – ответил Вивьен, затем после долгой паузы продолжил, – мой отец вырос в Германии, а я родился во Франции. Он всегда хотел воспитать меня совершенным французом. Он хотел, чтобы мы слились с французской культурой. Что бы во мне не было ничего от русского и уж тем более от немца. Я родился через пять лет после войны, думаю, это эхо еще было слишком сильным.
Эдуард кивнул, отодвигая поднос.
– Это было уделом многих иммигрантов, желающих быть французами даже более, чем сами французы, и всегда в ущерб своим корням.
Настала очередь Вивьена кивнуть, массируя виски. Эдуард поднял бокал с вином перед глазами.
– Трудно сказать, что нас там ждет, – произнес он, стараясь показать свою осведомленность в этом вопросе, – Россия уже показала своей историей, что способна на большие революции.
Вивьен чуть удобнее откинул спинку кресла, его глаза были
