предел на пути исцеления. Чтобы по-настоящему запустить цепочку перемен, нужно работать и каждый день делать новый выбор. Для достижения ментального благополучия можно начать с ежедневного активного участия в собственном исцелении.
Чем больше я смотрела по сторонам, тем чаще замечала то же самое разочарование – не только в своей практике, но и среди друзей. Многие принимали лекарства от бессонницы, депрессии и тревожности. У некоторых не было какого-то официально диагностированного аффективного расстройства, но при этом аналогичные симптомы проявлялись у них в социально одобряемом виде: гиперактивность, частые путешествия, навязчивое обновление социальных сетей. Это те же люди, которые были круглыми отличниками, выполняли задания за несколько недель до дедлайна, пробегали марафоны, работали на должностях с высоким уровнем стресса и успешно функционировали под давлением. Во многих отношениях я тоже была одной из этих людей.
Я не понаслышке знала об ограниченности традиционной модели оказания психологической помощи. Я впервые пришла на психотерапию, когда мне было слегка за двадцать: меня мучили почти беспрерывные панические атаки из-за серьезных проблем с сердцем у мамы. Успокоительные препараты помогали, но я чувствовала себя вялой, отстраненной, постоянно уставшей – словно была старше своих лет. Я была психологом – человеком, который помогает другим понять свой внутренний мир, и при этом оставалась безучастной и совершенно не способной помочь даже самой себе.
Мой путь
Я родилась в Филадельфии, в типичной семье среднего класса. У моего отца была стабильная работа «с девяти до пяти», а мама занималась домом. Каждое утро мы завтракали в 7 часов, каждый вечер ужинали в 5:30. Нашим девизом была фраза «Семья – это все», и по всем внешним показателям это звучало реалистично. Мы были образцом среднеклассовой нормальности и счастья – типично американской проекцией, затуманивающей реальность.
На деле все обстояло совершенно иначе. В детстве моя сестра столкнулась с серьезными, угрожающими жизни проблемами со здоровьем, а мама страдала от фантомных болей, которые порой приковывали ее к кровати на несколько дней. Несмотря на то что мамина болезнь не обсуждалась в семье открыто, я все понимала. Я знала, что маме плохо. Я знала, что из-за боли она словно отсутствует. Я знала, что она стала рассеянной и хронически тревожной. На фоне всего этого стресса мой эмоциональный мир по понятным причинам мог быть забыт.
Я была третьим и последним ребенком в семье – «счастливой случайностью», говорили они. Мои брат и сестра были значительно старше (брат уже мог голосовать, когда я только появилась на свет), и они мой опыт не разделили. Всем известно, что проживание в одном доме не гарантирует проживания одинакового детства. Родители шутили, что я их «младенец Христос». Я хорошо спала, почти не создавала проблем и держалась более или менее в стороне от разного рода неприятностей.
