я.
Она не отвечала, и ее молчание вдвое усилило неприятное ощущение у меня в животе. Я судорожно подбирала правильные слова.
– Пожалуйста, будь осторожна, мам, – произнесла я наконец.
Мама вздохнула:
– Эверли.
– Я всего лишь волнуюсь за тебя.
Это чувство настолько укоренилось внутри меня, что я уже не представляла жизни без него. Да, Стенли хороший человек. Он в одиночку вырастил Доун, она унаследовала его теплую манеру общения и доброе сердце… но маме все равно нужно вести себя осторожно. Просто необходимо.
– Тебе не о чем волноваться, – прервала мои рассуждения мама.
Но я буду, – хотелось ответить мне, однако я промолчала. Тишина между нами затянулась настолько, что стала почти неловкой. Я судорожно придумывала слова, которые бы разрядили обстановку между нами и развеяли горький привкус прошлого, но в голову ничего не приходило.
Меня спасла маленькая голубая лампочка сэндвичницы.
– Мне пора заканчивать разговор, еда готова.
– Ты сделала что-то вкусное? – спросила мама. На заднем фоне послышался голос Стенли. У меня ускорился пульс.
– Да. – Ложь быстро сорвалась с моих губ. Порой меня саму пугало, насколько легко мне это теперь давалось. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – в конце концов, в течение нескольких месяцев я ничем другим не занималась.
– Не забудь про ужин в субботу, – добавила она.
– Уже сделала пометку в календаре.
– Супер. – Мама немного помедлила, и мне показалось, будто она прочла мои мысли через телефон. – Пожалуйста, не беспокойся. Мы справимся.
– Мы обязательно справимся, мам, – ответила я, хотя беспокойство меня буквально переполняло. Хотелось сейчас же запрыгнуть в автобус до Портленда, чтобы быть рядом с ней.
– До скорого, родная. – Она чмокнула трубку, и я повторила за ней, прежде чем мы закончили разговор.
Минуту я пялилась на прожилки кухонной столешницы. В голове всплывали обрывки воспоминаний. Зажмурившись, я загнала их обратно в глубины своего подсознания, где им самое место. Трясущимися пальцами достала из холодильника диетическую колу и села в кресло цвета охры, стоящее у меня в гостиной.
Потом сделала глоток напитка и уставилась на плавленый сыр в сэндвиче. Голод, от которого еще совсем недавно у меня урчало в животе, резко пропал.
Со вздохом я поставила тарелку на сложенные друг на друга деревянные поддоны, которые служили мне импровизированным журнальным столиком. Снизу слышалась громыхающая у соседа музыка. Хэнк любил стиль хаус – а я не очень. К сожалению, уже больше года я беспомощна против его музыкального вкуса. Иногда даже громкие басы не могли заглушить стоны Хэнка, когда он в очередной раз кого-нибудь цеплял. Стены здесь пропускали больше звуков, чем мне бы хотелось.
Я огляделась вокруг. Несмотря на то что я уже долго тут жила, квартира до сих пор выглядела неуютной. Только две рамки с фотографиями
