откусила от доната. Лицо ее оставалось бесстрастным – она-то не сомневалась, что Джастин пытливо изучает ее. Хочет увидеть ее реакцию. Между тем слова были правильные. Вдохновляющие. И Лусиан действительно по-настоящему верил в то, что говорил. Они познакомились недавно, и сенатор ей понравился. Настолько, чтобы с удовольствием проводить вместе время, но недостаточно, чтобы перевести отношения в более интимное русло. Искренность, даже страсть – это хорошо, но было в Лусиане нечто странноватое. В общем, политик он и есть политик. А Мэй им не особо доверяла. Впрочем, Джастину об этом узнать не суждено: некоторые вещи должны остаться для него тайной. Кроме того, он часто упрашивает ее встретиться с Лусианом, а потом потешно сердится. Почему? Она до сих пор и не поняла.
– Сказать тебе про самый безумный пункт затеи Лусиана? Он хочет, чтобы мы тоже его сопровождали! – воскликнул Джастин. – С ним всякие культурологи едут, охранники-преторианцы, и он думал, что мы прекрасно впишемся в компанию.
– Судя по твоему тону, от приглашения ты отказался.
Он презрительно фыркнул:
– Разумеется! У нас и так от сект не продохнуть, департамент работой завален! Нам только фанатиков‑догматиков не хватало для пущего счастья! А у меня нет никакого желания тратить свое бесценное время на путешествие в дикую, отсталую страну. Одни красные бархатные флаги и широкополые шляпы чего стоят…
У Мэй едва кусок доната в горле не застрял.
– Красные бархатные флаги? – пролепетала она.
– В девичьих салонах. Не слышала о таких? Они ведь женщинами торгуют, ты в курсе?
Мэй приходилось слышать о подобном варварстве. Аркадия еще не оправилась от эпидемии «Мефистофеля», и с рождаемостью в стране были проблемы. Полигамия только усугубляла ситуацию. В отчаянных попытках раздобыть жену тамошние мужчины часто похищали детей и женщин из других провинций.
– В салонах и воспитывают сирот. Когда у них вырастает девочка «на продажу», то есть достигшая половой зрелости, они вешают над дверью красный бархатный флаг. – Джастин с отвращением скривился: – Варвары! Панама по сравнению с Аркадией просто светоч цивилизации. Там тоже женщинам несладко, но по крайней мере официальная мораль такого безобразия не дозволяет.
У Мэй пропал аппетит. Но она надкусила новый донат, чтобы Джастину было труднее считать выражение ее лица. Ей живо представились образы из ночного видения – плащ, превратившийся в развевающийся на ветру флаг. И девочка, укрытая знаменем. Мэй стало тяжело на сердце: неужели такая судьба уготована ее племяннице? Ей сейчас примерно восемь, значит, через несколько лет ее продадут какому-нибудь аркадийцу? И она будет его третьей женой? Эмиль, служитель Морриган, намекал, что девочка в Аркадии, но Мэй толком не осознавала, что ее племянница находится на столь опасной территории. Она даже не рассчитывала на то, что ей представится возможность поехать в Аркадию.
– Возможно, нам следует присоединиться
